Неспортивная история - страница 8

— В Штаты — нет. В Канаде была, в Японии. Да ты садись, Халява, чего стоишь? Кстати, у тебя нормальное имя есть?

— Есть, — говорит. — Федя.

— Присаживайся, Федюня…

Халиков присаживается на самый краешек, осматривается по сторонам. Так себя только в музее ведут. Или перед кабинетом зубодера.

— Халявой — это тебя пятиэтажный прозвал?

— Не, — отвечает, — Шлепаков… Ну, такой… Кучерявый.

— Который у вас самый умный?

— Ага. Ни слова в простоте. Он, как энциклопедия, — все знает. — Халиков берет со стола кассетник с наушниками «плэйер», языком щелкает. — А видео у тебя нет?

— Видео нет, — и смеюсь.

— А у Маринки Шитиковой есть, — шмыгает носом Халява. — Ну, у этой… — И он очень смешно показывает Машу-Марину.

— У нее-то откуда?

— Ха! — Халиков бережно возвращает «плэйер» на стол. — У нее папаша знаешь кто? В порядке папаша. Такие фильмы, говорят, классные привозит.

— А ты что, сам не видел?

— Щас! Она только девок на видик таскает. Да и то по выбору.

Смотрю на Халикова. Какой-то он весь жалкий. Пиджачишко жеваный, потасканный, рубашка стираная-перестиранная, пузыри на коленях, на правом носке шерстяном — дырка, палец торчит. Сидит, цацки разные заграничные у меня на столе разглядывает.

— Слушай, Федюня… хочешь, я тебя подстригу?

— Зачем? — обалдевает.

— Ну, — говорю, — чего ты ходишь, как гопник волосатый?

— Ну и что? — обижается.

— От жизни отстаешь! Во, гляди. Достаю из ящика стола пару каталогов, раскладываю перед ним. С обложки смотрят фирменные мальчики с белыми зубами, все как один подстрижены коротко. — Давай оформим тебя под «бокс»?

— Да ну, — возражает, но как-то неуверенно.

— Давай, я умею. — Достаю фен, расческу, ножницы, полотенце. — А то я смотрю, скучно вы живете. Пятиэтажный, шпана, Маша-Марина с папой, Шлепаков… Детский сад какой-то! Пошли в ванную, голову мыть, — щелкаю ножницами.

— Не, я не буду.

— Вставай, — тащу его за руку. — Хватит у Шурика в шестерках бегать, пора личностью становиться.

— Панком, что ли?

— Панки эти твои, — наставляю, — пустышки и дрянь. А я из тебя индивидуальность- сделаю. Вперед! — Рывком поднимаю, с кресла, сую ему в руки фен, расческу, полотенце. — Топай!

— Да я…

— Иди, иди, — подталкиваю его в спину.

На следующий день входим с Халиковым в класс.

— Ой, мамоцки мои, дерзыте меня! — орет Шептунова, руками трясет, будто взлететь хочет.

Все девки, которые, как всегда, вокруг Маши-Марины, в нашу сторону уставились. Шлепаков от книжки оторвался.

— Кто ж тебя так? Бедолага, — задумчиво как-то сказал и снова в книжку.

А Федюня подстрижен классно и «рингом» перехвачен. «Ринг» я ему подарила. Такая шерстяная лента на голову — тепло, красиво, удобно.

Идем по проходу. В классе полный шок и восторг. Со всех сторон шуточки, вопли, комментарии:

— Халява, отпад!

— Во дает!

— Двадцать копеек, Халява!

Маша-Марина улыбается криво, смотрит не на Халикова, а на меня. Я отвернулась, прошла мимо, устроилась за своим столом. Халиков в центре класса застрял, девки его задержали, руками хапают, вертят в разные стороны:

— Ну-ка, повернись, Халявочка!

— Какой ты у нас симпатичненький стал!

— Девочки, я в атаке!

Халиков вырвался, но тут у него на пути возник Нечаев — весь как на шарнирах, дерганый, на Буратино похож.

— А это чего? — говорит. — Дай померить. — И срывает с головы Халикова «ринг».

— Не лапай!

— Погоди. — Нечаев отталкивает Халикова, одной рукой пробует натянуть «ринг» на голову, другой несильно бьёт Халяву по лбу. И не успевает Нечаев надеть «ринг», как его бросает вперед затрещина Шуры-пятиэтажного. Шура как раз в класс вошел, двигался на свое место и увидел, что Нечаев Халикова — по лбу.

— Ты чего, Шур? — Нечаев тут же возвращает «ринг» Халикову. — Я же шучу.

— Еще раз так пошутишь. — говорит пятиэтажный, — я тоже пошучу. Обхохочешься. Гуляй!

И Нечаев моментально «гуляет».

— Привет, — здоровается Шура с Халиковым и видит меня.

Встаю из-за стола ему навстречу.

— Здорово, — протягиваю руку. — Как жизнь?

— Ничего, течет нормально. — Пятиэтажного аж распирает от счастья, что я с ним за руку. — Твоя работа? — кивает на Халикова.

— Моя, — говорю. — Нравится? Могу и тебе устроить по блату.