Нет бога, кроме Бога. Истоки, эволюция и будущее ислама - страница 13

(от арабского «хнф» – «отворачиваться»), то есть тем, кто отвернулся от идолопоклонства. Вчетвером они покинули Мекку и разошлись по разным путям, чтобы проповедовать новую религию и искать новых последователей. В итоге Варака, Усман и Убайдулла перешли в христианство. Этот факт наглядно свидетельствует о степени влияния этой религии в регионе. Но Зейд продолжил свой путь, отринув религию своего народа и оставив практику поклонения, по его словам, «беспомощным и безвредным идолам» в святилище.

Стоя в тени Каабы, прижавшись спиной к ее стене, Зейд упрекал своих сограждан: «Я отрекаюсь от аль-Лат, аль-Уззы… Я не буду поклоняться Хубалу, хотя он и был нашим богом в те дни, когда я еще так мало смыслил». Заглушая шум многолюдного рынка, его голос раздался над торговым гамом: «Никто из вас не следует религии Ибрахима, кроме меня!»

Как и все проповедники его времени, Зейд был еще и поэтом, и строки, которые предание ему приписывает, содержат невероятное заявление: «Богу я воздаю мою хвалу и благодарность. Нет божества, кроме Него». И все же, несмотря на призыв к монотеизму и отречение от идолов, Зейд глубоко почитал саму Каабу, которая, по его мнению, была духовно связана с Ибрахимом. «Я нахожу себе убежище там, где Ибрахим нашел его».

Ханифизм получил распространение во всем Хиджазе, в особенности в таких густонаселенных центрах, как Таиф, где поэт Умайя ибн Абу-с-Сальт написал строки, превозносящие «религию Ибрахима», и Ятриб (Йасриб), бывший родиной двух влиятельных ханифских лидеров – Абу Амира ар-Рахиба и Абу Ке ибн аль-Аслата. Среди других пророков-ханифов стоит отметить Халида ибн Синана, которого называли «пророком, оставленным своим народом», и Каис ибн Саида, известного как «арабский мудрец». Невозможно сказать, сколько людей перешло в ханифизм во времена доисламской Аравии или насколько многочисленным было это движение. Вместе с тем известно, что многие на Аравийском полуострове активно боролись за превращение смутного понятия генотеистического язычества в то, что Джонатан Фуэк назвал «национальным арабским монотеизмом».

Однако ханифизм являл собой нечто большее, чем примитивную форму арабского монотеизма. Предания рассказывают о ханифах как о пророках деятельного Бога, который продолжал влиять на развитие природы и не нуждался в посредниках, стоящих между ним и людьми. В центре идеологии этого движения – горячая преданность абсолютной нравственности. Недостаточно просто отречься от идолопоклонства. Ханифы считали, что нужно стремиться быть морально порядочным. «Я служу моему сострадательному Богу, – говорил Зейд, – чтобы всепрощающий Бог мог отпустить мой грех».

Ханифы также весьма пространно выражались о Судном дне, когда каждый должен будет ответить за свой моральный выбор. «Остерегайся, о человек, того, что следует за смертью, – предупреждал Зейд своих сограждан. – Ничто вы не сможете укрыть от Бога». Это учение стало абсолютно новой концепцией для людей, которые не имели четкого представления о жизни после смерти, особенно учитывая то, что оно основывается на нравственном аспекте человеческой природы. И поскольку ханифизм, как и христианство, – вера прозелитическая, его идеология распространилась по всему Хиджазу. Большинство арабов, ведущих оседлый образ жизни, слышали о пророках-ханифах; жители Мекки, несомненно, были знакомы с идеологией ханифизма; и не может быть ни малейшего сомнения в том, что пророк Мухаммад знал о них.

Существует малоизвестное предание, повествующее об удивительной встрече ханифа Зейда и Мухаммада в его бытность подростком. История эта, как представляется, была рассказана Юнусом ибн Букайром со ссылкой на первого биографа Мухаммада – Ибн Исхака. Хотя, по-видимому, она была вычеркнута из рассказа Ибн Хишама о жизни Мухаммада, профессор Еврейского университета М. Дж. Кистер изучил не менее одиннадцати других преданий, которые почти в сходном ключе повествуют об этой истории.

Это случилось, как гласит летопись, «в один из жарких дней Мекки», когда Мухаммад и его друг детства Ибн Хариса возвращались домой из Таифа, где они убили и зажарили овцу в жертву одному из идолов (скорее всего, аль-Лату). Когда мальчики шли по верховью долины Мекки, они внезапно увидели Зейда. Вмиг его признав, Мухаммад и Ибн Хариса произнесли в адрес ханифа «приветствие Джахилийи» (ин’ам сабахан) и сели подле него, чтобы отдохнуть.