Нет святых в аду - страница 5

— Я не знала, что делать. Мне не хотелось терять место в «Атласе». Я разрешила ему поцеловать меня и выпила с ним. Я подумала, что, возможно, если я позволю ему переночевать здесь, он завтра утром уедет й оставит меня в покое. И я больше его не увижу, Я даже разделась и провела его в комнату. Но когда он начал... Я не смогла. Одна мысль об этом делает меня больной.

— Он разозлился?

— Да. Он обзывал меня всякими грязными словами и бил. — Она опустила глаза на то Место, где находились, ссадины.— Тогда он решил овладеть мною силой и я ударила его ночной лампой, Я попала ему цоколем по затылку, а лампа тяжелая...

— Он потерял сознание?

— Нет. Похоже, что я убила его.

Хенсон вздрогнул.

— Где он сейчас?

Ванда глубоко вздохнула.

— В комнате. Я схватила кофточку с юбкой и убежала оттуда, а обратно вернуться боюсь. Я просидела так несколько часов, не зная, что мне делать. Потом позвонила вам.

— Но почему мне?

Ванда посмотрела ему прямо в глаза.

— Потому что в течение тех месяцев, когда я была вашей секретаршей, вы ни разу не пытались заигрывать со мной. Ни единого. Вы очень хороший.— Она судорожно вздохнула. — Могу а добавить кое-что?

— Разумеется!

— Вы мне нравитесь. Даже больше чем нравитесь. Я не знаю. Вы никогда не трогали меня. Но если бы вы проникли сюда, вряд ли бы я вас ударила. Конечно, вы женаты и у вас своя жизнь, но в вас есть все, о чем может мечтать женщина.

Хенсон неожиданно заметил, ‘что он задыхается в маленькой комнате. Лоб его покрылся испариной, пот стекал за воротник. Вот уже двадцать четыре года молодые я красивые девушки не говорили ему подобных слов. Он произнес:

— Спасибо за комплимент. Но, по-моему, лучше все же позвонить в полицию и рассказать правду.

— Я потеряю место. Мистер Хелд выставит меня за двери».

— Вы найдете другую работу.

— А вы?

— Я пе скомпрометирован.

— А поверит ли вам полиция? Вдруг они подумают, что мы любовники и что именно вы убили его, когда он начал приставать ко мне?

— Послушайте, малютка, когда произошла эта история, я сидел за пятьдесят километров отсюда и смотрел телевизор.

— Вы сумеете это доказать?

Хенсон немного помолчал, йотом ответил:

— Нет. Не сумею.

Ванда снова принялась теребить свою юбку.

— Теперь я вижу, что, зря вам позвонила. Я скажу в полиции правду, но поверят ли там мне? А журналисты? Вам же известно, какое у них извращенное, воображение! Они считают, что, если секретарши недурны собой, они обязательно спят со своими патронами. Вы сами это знаете. Впрочем, так оно и случается. Девушки часто идут на это, чтобы не лишиться места.

Теперь Хенсону показалось, что стало гораздо прохладнее. Он обдумал слона Ванды. Все точно. Газеты по-своему представят дело. И Джек Хелл разъярится. Всем секретаршам в его учреждении полагалось держать себя очень строго. Хелл был редким бюрократом. Сам он спал и с замужними и с одинокими женщинами во всех частях света, но соблюдал при этом крайнюю осторожность. Ни малейшее подозрение, ни малейшая тень скандала не должны были коснуться репутации «Инженерного атласа»!

— Да, я все прекрасно понимаю,— кивнул Хенсон.

Он сожалел, что больше не осталось виски. С ним никогда ничего не случалось! Еще несколько часов назад он спокойно сидел со стаканом пива в руке и смотрел телевизор. Зазвонил телефон — и вот!

Хенсон подумал, не стоит ли ему взять свою шляпу со стула в прихожей, уйти отсюда и позабыть обо всей этой истории. Но он не мог бросить Ванду в такой беде. Из всех мужчин Чикаго она выбрала именно его, чтобы попросить совета. Он встал.

— Вы сказали, что Коннорс в комнате?

— На моей постели.

Хенсон раздвинул кретоновые занавески. Человек, лежавший на кровати, был совершенно голым. Хенсон дал бы ему лет двадцать пять-тридцать. При жизни он, вероятно, считался красивым. Хенсон осмотрел лицо, потом тело. Коннор имел приблизительно такое же сложение, как он, но более мускулистое. Хенсон все сильнее поражался тому, что Ванда выбрала его и даже предпочла мужчине, чей труп находился На кровати.

Хенсон нагнулся и поднес ладонь к губам Коннорса, слабо надеясь, что жизнь еще теплится в его теле. Он не почувствовал никакого дыхания, но от человека пахло алкоголем. Инстинктивно он приложил ухо к груди Коннорса. Его сердце билось: неровно и слабо, но билось. Когда Коннорс очнется, единственным воспоминанием об инциденте будет болячка на голове и одеревенелая глотка.