Неторопливая машина времени - страница 4

Прикрыв за собой дверь в темную комнату, Эгон неожиданно подумал, что для нее все происходит в первый раз: она ведь впервые очутилась в Центре. И впервые встретила Эгона.

И потому, что это его обязанность, как наставника и врача, а также — и он хорошо понимает это, — потому что он ее первый Эгон и потому что она так мало похожа на его Талиту, он оказывается у изголовья постели, когда настает момент пробуждения девушки. Голубые глаза медленно открываются и останавливаются на его лице.

На редкость жесткий взгляд.

Удивленный, он ощущает, как в одно мгновение этот недоверчивый взгляд охватывает его, оценивает и отодвигает в сторону — как объект, не представляющий в данный момент опасности. Он мог бы поклясться, что на неподвижном лице промелькнуло и выражение презрения. Девушка произносит, как и накануне: «Центр», но странным голосом, лишенным какой-либо интонации. На ее лице ничего не изменилось — не нахмурились брови, не напряглись мышцы — она выглядит идеально расслабленной. И только глаза выдают то, что скрывает все ее тело: она настороже и готова к мгновенной реакции при малейшем признаке опасности.

«Меня зовут Эгон Тьеарт», — слышит Эгон свои собственные слова, звучащие, как предложение перемирия. Потом он добавляет: «я наставник и врач этого Центра».

Взгляд голубых глаз снова останавливается на его лице. Возможно, при этом совершается некоторая его переоценка, но лицо девушки продолжает сохранять свою маску полнейшего безразличия. Эгон думает, что девушка сейчас заговорит, он ожидает ее слов. Но она закрывает глаза, ничего не сказав.

Несколько мгновений он остается возле нее, потом встает и выходит из комнаты. Если ученик не хочет говорить, воспитателю не остается ничего другого, как помалкивать. Это незыблемое правило. Стажеры сами принимают решение и приходят в Центр; оказавшись в Центре, они сами определяют, говорить им, или молчать, остаться, или уйти. Наставники находятся рядом с ними только для того, чтобы отвечать на вопросы, но не для того, чтобы преподавать. Какой бы дикаркой ни казалась эта девушка, с ней будут обращаться точно так же, как с остальными стажерами. И на нее потратят столько времени, сколько потребуется.

В коридоре Эгон замедляет шаги, внезапно удивившись, что он так спокоен, что на его лице даже играет легкая улыбка. Что он ведет себя как все остальные. Ведь это ученица. Всего лишь ученица.

На протяжении нескольких недель после выздоровления девушки Эгон время от времени встречал ее. Очень редко это происходило в местах, где обычно собираются ученики и воспитатели — в столовой, в общем зале, в помещении для игр. Чаще всего он видел ее в спортивном зале, где она вытанцовывала яростные и смертельно опасные па боевого рал-ки — новеландского варианта карате, или в бассейне, по дорожкам которого она носилась взад и вперед так упорно, словно отрабатывала наказание.

Этим утром она одним движением выбросила свое тело из воды, достигнув конца дорожки, несомненно, только потому, что заметила его, но как бы по причине того, что просто закончила тренировку. Она взяла полотенце со стартовой тумбы, возле которой стоял Эгон, и принялась растирать обнаженное тело сильными, грубыми движениями. Она быстро оправилась после путешествия по зимним горам, и хотя оставалась столь же стройной, как раньше, на ее теле оформилась нервная, идеально контролируемая мускулатура. Линии тела казались четкими, экономными, словно бесполыми. Она очень коротко подстригла волосы, образующие нечто вроде гладкого черного шлема вокруг лица, на котором еще сохранились следы перенесенных испытаний. Но взгляд ее голубых глаз не изменился, оставшись жестким, неподвижным и напряженным.

— Вы давно здесь?

Он притворяется, что вопрос имеет отношение к данному помещению:

— Минут десять. Мне кажется, что в схватке без оружия вы будете опасным противником.

Ему показалось, что она несколько озадачена. Взгляд голубых глаз уходит в сторону.

— Разве это не обязательно для Путешественников?

Он снова притворяется, что понял вопрос иначе, чем рассчитывала она:

— В этих горах давно нет бандитов.