Неучтённые миры - страница 16

Солнце таяло на глазах.

С каждым шагом мне становилось чуточку лучше физически, но вот эмоционально я терпела поражение.

Только бы успеть!

Местные граждане не обращали на меня внимания. Час пик он везде час пик. Люди торопятся домой. Кто пешком, кто в каретах. Кто с парой, кто с детьми, кто с покупками. Суматоха. На девушку в странных одеждах ни у кого не нашлось времени. Разве что завистливый взгляд схлопотала от попрошаек, когда мне перепала случайная монетка от сердобольной дамы в дорогих нарядах. Я как раз зазевалась на перекрестке, углядев знакомые очертания парка, и, видимо на моем лице обозначилась настолько сложная работа мысли, что в нем безошибочно углядели тяжкий недуг.

Когда я добралась к «таинственному саду», по небу уже позли светло-розовые мазки вперемешку со светом ускользающего солнца.

У меня оставались минуты.

Чуть ли не падая на колени, я ухватилась за ствол клена. Листья зашелестели, обдав каплями скопившегося в кронах прошедшего дождика.

Я щелкнула пальцами, представляя сверкающие камни Атроса.

Портал не открылся.

Я огляделась, отмечая ориентиры. Нет, я точно вышла здесь. Портал из Центра открылся в этом месте. Открыть его снова, чтобы вернуться, тоже можно только здесь.

— Работай, зараза, — щелкнула еще раз.

По загривку поползли мурашки.

Ничего.

— Малыш, — позвала я. — Малыш, давай, как договаривались.

Щелчок.

Тишина.

— М-малыш, у меня нет на это времени.

Щелчок.

Щелчок.

Щелчок.

Темнеющие облака покрыла рябь сирени. Последние лучи солнца утекли за горизонт.

Я это не увидела. Я это почувствовала.

Ладонь обожгло болью. Я в панике уставилась на нее. На светлой коже, аккурат по линиям, вырисовывались красные письмена, будто кто-то вычерчивал их невидимым стальным пером. Метка должника.

— Малыш, давай без шуток! — взмолилась я, прижимая исполосованную ладонь. — Атрос, открой проход! Мне нужна помощь! Атрос!

Прокричала я в пустоту. Забытый бог мольбы не услышал.

Ветер ударил в спину, обжигая разгоряченную кожу льдом. Незримое присутствие постороннего отдалось барабанной дробью в висках.

— Улиз-знуть вз-здумала, — зашипел знакомый голос. — Не выйдет. Никаких порталов, пока цена не будет уплачена.

Меня обдал холодом.

Это фомор! Тот самый фомор. Элл Жаб! И вещал он истинную правду. Конечно же, есть ограничения! У мира есть правила. Раз я заключила сделку, значит, подписалась исполнять его законы. И никто с поводка не отпустит, пока я не завершу все дела. Вот такая она доля Избранной в других мирах.

Бежать было поздно, да и некуда.

Сложив трясущиеся руки на груди и пятясь назад, я спросила:

— П-почему ты жив? — На последнем слове голос скакнул на октаву вверх, резанув по ушам. Надменного хладнокровия не вышло.

— Я же фомор, — проскрежетала мерзкая лягуха с перепончатыми крыльями, царапая брусчатку шипастым хвостом. Препятствий в виде забора, ограждающего Таинственный сад, он больше не видел. — Мы бессмертны.

— Сразу сказать не мог? Я теперь чувствую себя н-немного н-неловко. — Проклятая дрожь в голосе!

Элл Жаб раздул щеки с желтыми прожилками. Мне не требовалось много времени, чтобы сообразить, что это значит.

— Эй-ей! Стой! Я пришла поговорить!

Щеки, каждая размером с арбуз, неохотно сдулись. Красные глаза блеснули злобой.

— Думаешь, я стану с тобой говорить после того, как ты воткнула мне ветку в глаз?

— Так зажило же все. Вон, как новенький. Лучше прежнего.

— Боль была невынос-с-симой! — яростно прошипел он, вываливая раздвоенный язык. — Как и тот яд, которым ты поразила меня. Может я и бессмертен, но боль вс-сегда реальна.

— Стой-стой-стой! — закричала я, натягивая ворот кофты на нос. Вонь протухшей пищи сбивала с ног не хуже восьмибалльного землетрясения. — Тебя убила не я. И камень похитила не я. Ты же в курсе, что артефакта богини нет на законном месте? Мы могли бы обсудить его возвращение.

Фомор стрельнул глазами в сторону развороченной арки. За минувший день ничего не изменилось. На площадке все также валялись обломки ее обломки и подвядшие цветы, разнесенные в разные стороны ветром.

— Ты только что пыталась сбежать, — хмыкнуло дитя любви демона и джинна. — А теперь хочешь торговаться?