Неудобная женщина - страница 16
Но мою радость омрачало понимание, что я не смогу больше делиться с отцом своими маленькими победами. Эта мысль мучила меня и по дороге в офис тем утром.
– Хорошо спалось? – жизнерадостно спросил Джейк, когда я проскользнула в открытую дверь.
– Ага, – ответила я.
Вранье.
– Хорошие сны снились? – широко улыбаясь, добавил Джейк.
– Как всегда.
Очередное вранье.
Вообще-то я снова проснулась на рассвете. Меня и без того измучила бессонница, а тут еще этот кошмар. Этот сон постоянно снится мне с тех пор, как умер отец.
Город вокруг меня рушится. Повсюду беспорядки, бунтовщики бьют окна, переворачивают машины, поджигают здания. Словно этого мало, идет проливной дождь, ледяной и маслянистый, по стеклам стекают черные ручьи. Я пытаюсь провести отца сквозь этот хаос. Он умирает, но где-то в лабиринте этих зданий скрыт аппарат, который сможет его спасти.
Я пытаюсь отыскать его. Но никогда не нахожу.
Этот кошмар не отпускал меня всю дорогу до офиса. Чтобы отвлечься, я с головой нырнула в разнообразные проблемы клиентов. У голливудского актера средней руки проблема с отцовством. Бульварная газетенка написала нелицеприятную статью о режиссере – следует ее замять. Топ-менеджера шантажируют, и я должна убедить шантажиста найти занятие получше.
Я усердно работала, и тут Джейк просунул голову в кабинет и сказал, что я должна прерваться на обед. Есть мне не хотелось, но он не любит есть в одиночестве.
За обедом Джейк завел разговор о семье, внуках, шутке, которую рассказала ему жена. Он болтал, а я смотрела, как дети весело играют на школьном дворе на другой стороне улицы. Энергия так и била из них ключом.
– Играешь в молчанку? – спросил Джейк.
Я выдавила улыбку, изобразив веселье.
– Нет, просто задумалась.
Джейк не стал настаивать. Вместо этого он заговорил о деле, над которым работал. Тело Виолы Уокер обнаружили в ее гараже в Брентвуде. Ее убили выстрелом в затылок. Никаких следов сексуального насилия. Согласно описи, при себе у нее была сумочка Hermes Bleu из крокодиловой кожи: стоит она нехило – 68 тысяч долларов. Внутри был серый кожаный кошелек Gucci, набитый купюрами разного достоинства, в основном сотенными, – всего четыре тысячи долларов. Грабеж как мотив смело можно отмести. Муж Виолы нанял Джейка провести расследование, а заодно проконтролировать, как идет официальное полицейское расследование – это Джейк мог легко сделать через свои контакты в участке.
– Вероятно, это послание мужу, – сказал Джейк. – Может, он пытался кого-то надуть, да не на того напал.
– Почему тогда не убили мужа?
– Убийце нужны деньги, а жена тут ничем не поможет. Скорее всего, она и понятия не имела об этом. – Он отпил кофе. – Смерть застала ее врасплох.
Быстрая смерть – не так уж плохо. Мой отец умирал восемь месяцев. Иногда я смотрела на него во сне и думала, что при пробуждении его ждет только боль. Пуля в голову казалась актом милосердия.
– В общем, муж уверен, что полиция хочет повесить убийство на него. Моя задача – найти другого подозреваемого.
Я перевела взгляд на соседнее здание. Раньше это был кинотеатр, теперь – банк. Мама однажды сводила меня туда в кино. Ей тогда было лет тридцать пять. Люди оборачивались ей вслед – так она была красива. А ей это нравилось. Но в тот раз она нервничала, то и дело оглядывалась, посматривала на часы. Я понимала, что что-то случилось. Я бы даже спросила, в чем дело, но тут появился он.
Она сделала вид, что это просто один из ее друзей.
Он был в белом костюме и широкополой белой шляпе, придававшей ему театральный вид. Она обращалась к нему по имени – Гарри. Просто Гарри, без фамилии.
Они завели разговор и вели себя очень сдержанно – за руки не держались и точно не целовались. Но я чувствовала, что они близки, что у них есть общая тайна. Тогда я была слишком маленькой, чтобы распознать любовников, но позже поняла, кем Гарри приходился моей матери.
Обед закончился, я вернулась в кабинет, а перед глазами все стояла затемненная спальня и тело отца на постели. Нужно было встряхнуться и вернуться к работе, но горе и боль утраты были еще слишком свежи. Каждый раз, когда я пыталась поднять себе настроение – посмеяться над чьей-то шуткой или пошутить самой, – оно опускалось еще ниже.