Неугасимый огонь - страница 2

— Что сделают наши бойцы, вооружённые топорами против копейщиков? — не слишком уверенным тоном начал Аннита, — если те к тому же, как утверждает почтенный Пиллия, наступают стеной. Я видел, как мои колесницы атаковали строй воинов Манабхарры. Едва ли не половину колесничих и лошадей выбили стрелами ещё до столкновения. А из остальных немногие смогли прорваться сквозь частокол копий врага.

— Копья этих макандуша длиннее на целый локоть, если не на два, чем у воинов Реки, — перебил военачальника Пиллия, — но те, прикрывая своих лучников, в бою всегда стоят неподвижно, а эта стена аххиява движется!

— Разве ты сражался когда-нибудь с сынами Реки? — непочтительным тоном спросил Аннита, — не был при Мегиддо, так не рассказывай сказки. Неподвижно стоят… Если бы так… Они строятся знаком, что у них воды изображает. Сбоку не подойти. На остриях и в глубине, да на всём переднем крае — отборные воины в бронзовой чешуе. Первыми они не наступают, это верно. Так и заманили нас с Сипишем в эту крокодилью пасть. Передние упёрли копья в землю. С трёх сторон ударили стрелами. Потом ещё и колесницы сзади обошли. Мало у нас копейщиков, мой господин, наш передний край они выкосили за миг. А когда дрогнули воины Кадеша и Халепа, дети Реки развернули пасть в клин и в наступление перешли.

Цитанта мрачно молчал. Все это, и в куда более ярких красках, Аннита ему расписывал ещё год назад, а теперь, напомнив, совсем испортил царю аппетит.

— У страха глаза велики, — негромко сказал Пиллия.

— Не в том ли причина, наш царственный друг, что ты сейчас сидишь в этом зале, а не сражаешься доблестно против макандуша на своей земле? — поинтересовался Хуцция.

Царь Кицувадны дёрнулся, как от пощёчины, и уже хотел ответить, но был остановлен Цитантой.

— Хватит! — царь хатти повернулся к сыну, — не смей оскорблять нашего гостя и союзника!

Наследник обиженно поджал губы.

— Нам нужно больше копейщиков, — продолжать бормотать Аннита, — впятеро больше. С копьями подлинней. И лучник — хоть один на колесницу. Вместо метателя дротов. Возницы хорошо мечут дроты сами. У нас сорок пять тысяч воинов! А колесничие стрелки выбьют всадников, мой го…

— Почтенный Аннита, — Цитанта вздохнул, — у нас едва хватает лучников для воинства! Откуда им ещё взяться, если любому крестьянину, пойманному с луком, руку рубят?

— Ну… Мой господин, замени их пращниками — оружие простолюдина, но самое лучшее против «чешуйчатых»! А на колесницы посади…

— Аннита, ты все ещё с Манабхаррой воюешь? — царь впервые усмехнулся, — пращники… Воины почтенного Пиллии говорили, что брони на конях, и воинах Алекшандуша почти нет. У воина в строю длинных копий — панцирь и шлем. Все из бронзы, не из кожи! Даже ноги бронзой укрыты! Ему праща… Щиты покрыты бронзой, как у воинов Манабхарры и Паршататарны. Что ему твой булыжник? Коней, конечно, можно выбить. Сколько-то… Но вот на колесницы лучников сажать… Чтоб научиться стрелять с колесницы — не один длинный день нужен. А стрелков с малолетства учат. Где я возьму тебе колесничих лучников? Найму в Стране Реки?

— Не самая плохая идея, царственный отец, — Ксассени вмешался в разговор, — я могу посланником в Та-Кем отправиться. Язык знаю.

Воистину, если Хуцция лишь недавно начал изучать язык Чёрной Земли, то его младший брат прекрасно владел им, обойдя в том старшего.

— Брат мой, Ксассени, прав, — Хуцция задумчиво вздохнул, поставив чашу, — если ты, почтенный отец, скажешь ему, чтобы обещал серебра, сколько запросят. И ещё коней. У нас их много и они не уступают тем, что имеют дети Реки. Люди Манабхарры вывозят отборных кобыл и жеребцов из всех покорённых стран для улучшения своей породы. Я считаю, справедливо за нашу породу, что предки разводили веками, попросить лучших колесничих стрелков.

— Вся Киццувадна и Канахан знают, как оные стрелки, ведомые Хранителем Золотого Трона Пацифаром, разбили отряд Алекшандуша! Он в несколько раз превосходил их числом, Пацифар обратил его в позорное бегство, а потом ещё и изгнал из Цура, который презренный пират захватил с помощью подлого предательства!

Пиллия с воодушевлением повторил байку, что во всех портовых городах плели купцы, постоянно преумножая потери и унижение аххиява. Для самоуспокоения.