Неукротимая красавица - страница 22

Медленно лаская взглядом едва прикрытую наготу, он спустил на пол ее ночную сорочку и обхватил ладонями восхитительные груди. Соски тут же затвердели и поднялись.

– Что ты со мной делаешь, Кэт! Я всего лишь прикоснулся к тебе, и уже горю желанием!

– Нет! – произнесла она едва слышно, зажмурившись.

Гленкирк усмехнулся и, развернув ее к себе, стал покрывать поцелуями шею, веки, щеки. Потом его губы стали спускаться ниже, лаская груди, посасывая их вершинки. Вот он опустился на колени, крепко обхватил ее за талию и принялся целовать живот. Поцелуи становились все интенсивнее, по мере того как опускались ниже. Ее бедра сами собой разошлись в стороны, давая доступ его губам к крохотному бугорку. От пронзивших тело острых ощущений Кэт всхлипнула.

– Не плачь, милая, – произнес он мягко. – Ничего постыдного в том, чтобы наслаждаться этим, нет.

– Ты уверен?

– Абсолютно! – заявил он твердо, притягивая ее на пол, поближе к камину. – Уж я-то знаю. Случается, женщина получает наслаждение, даже когда сопротивляется подобно демону и кричит, что ненавидит.

– Ненавижу тебя, – заявила Кэт.

Он только усмехнулся.

– Что ж, значит, следующие несколько недель я буду каждый день давать тебе повод ненавидеть меня еще больше.

Устроившись у нее между ног, он без предисловий вонзил свой готовый к бою клинок в ее бархатные глубины. Она попыталась было вывернуться, но он не позволил.

– Нет уж, милая! Я же сказал: ты моя. А свое я не упущу!

Весна закончилась, наступило лето, а граф Гленкирк по-прежнему держал свою нареченную пленницей в А-Куиле. Часто он наведывался на пару часов в свой замок для решения хозяйственных вопросов, довольно много времени проводил на охоте, а каждую ночь занимался любовью с Кэт.

Катриона, хотя ни за что не призналась бы в этом, ждала ночей в объятиях Патрика. Природа брала свое, к тому же мало-помалу она влюблялась в будущего мужа. Что же касается самого графа, то он давно был страстно влюблен и убил бы любого, кто осмелился бы даже взглянуть на его невесту с вожделением.

По мере того как дни становились длиннее и теплее, граф часто сажал Кэт на своего коня, и они отправлялись на прогулку в лес или на луга. Случалось, они занимались любовью под солнечными лучами на вересковых пустошах. Своим теплом Катриона напоминала выдержанное вино, а сладостью любви – мед. Патрик сам себе удивлялся – если раньше он не был верен ни одной женщине больше одной-двух недель, то теперь боялся даже думать о возвращении в Гленкирк, где ее придется делить с семьей.

Но их уединение не могло длиться вечно. Кэт не связывала прекращение ежемесячных кровопотерь с наступлением беременности, но это настораживало Эллен. И вот как-то утром представился случай обратить на это внимание своей юной хозяйки.

Граф встал на рассвете и отправился верхом в Гленкирк. Эллен обрадовалась и с подносом, на котором лежал только что испеченный пирог, отправилась в спальню.

– Ваш любимый, – произнесла она с улыбкой. – Понюхайте, какой ароматный.

Катриона внезапно побледнела и, выбравшись из постели, схватила миску со стола и склонилась над ней в приступе рвоты.

– Ох, – сочувственно вздохнула Эллен, отставив в сторону поднос и вытирая обильно выступивший на лбу девушки пот уголком полотенца. – Давай-ка обратно в постель, моя дорогая, а то, похоже, младенец нынче не в духе.

Кэт уставилась на верную служанку как на умалишенную.

– Что это ты там такое бормочешь, Элли? И убери отсюда этот чертов пирог, а то меня опять вывернет! Лучше принеси мне темного пива и овсянки.

Эллен поспешила унести отвергнутый пирог и через несколько минут вернулась с пивом и овсянкой. Катриона осторожно отхлебнула глоток, словно прислушиваясь к себе, а потом, явно удовлетворенная, жадно набросилась на овсянку.

– Ну как, теперь получше? – участливо спросила Эллен.

– Гораздо лучше. Никак не пойму, что со мной такое: уже третий раз на этой неделе. Может, мясо испортилось в кладовой?

– Да не в мясе дело, моя дорогая, – взволнованно произнесла добрая женщина. – Это все ребенок! Граф все-таки добился своего, и мы наконец сможем отправиться домой!