Неужели это он? - страница 38

Доминик, наверное, была бы потрясена еще больше, узнай она, что Сидней Харпер в это самое время тоже ворочается без сна в своей постели и в голове его царит точно такой же хаос. Сидней ругал себя последними словами за то, что позволил себе этот поцелуй, а также за то, что фактически назначил ей свидание в следующий уикенд. Дальше так продолжаться не может, твердо сказал он себе. В конце концов, он не должен отныне не только встречаться с Доминик, но даже просто видеть ее.

Сказать себе «я не буду больше об этом думать» гораздо легче, чем сделать это на самом деле. В этой простой истине Доминик убеждалась всю следующую неделю. Однако с приближением выходных ей удалось взять себя в руки: она решила, что будет вести себя с Сиднеем так, словно ничего особенного не произошло. Подумаешь, какой-то поцелуй! Если помнить все поцелуи, которые были в ее жизни, то…

Более того, Доминик приказала себе не принимать больше его приглашений показать ей кусочек Англии. Она скажет ему, что собирается провести уикенд с друзьями. Нет, это не пройдет… Он прекрасно знает, что у нее нет никаких друзей в Англии. Лучше сослаться на простуду… Головная боль слишком слабая причина… Разве что сильная мигрень?.. В конце концов, совсем не факт, что он снова пригласит ее, успокаивала она себя. Ведь если Патрисия уже вернулась из Филадельфии, то он наверняка будет проводить с ней все свободное время. Совершенно естественно, что мужчина проводит выходные с посторонней женщиной, вдохновенно врала она сама себе, если его невеста отсутствует. Стоило Доминик подумать о Патрисии, как она начала злиться.

Настала суббота, ее последний рабочий день. С самого утра Доминик была как на иголках. Под любым предлогом она пыталась как можно реже отлучаться из отдела, чтобы не пропустить звонок Сиднея: должна же она объяснить ему, что у нее сильнейшая мигрень… В шесть вечера она не выдержала и спросила у Фими, не звонил ли ей кто-нибудь. Фими ответила, что никто не звонил… Доминик вдруг поняла, что сейчас разрыдается прямо вот на этом месте, на глазах у изумленных коллег, и, развернувшись, она поспешно покинула комнату.

Сидней Харпер не появился и не дал о себе знать ни в этот вечер, ни в воскресенье…

В то время, когда Доминик выбежала из отдела, едва сдерживая слезы, «Боинг-737» компании «Бритиш эруэйз» пересекал Атлантический океан. Одним из пассажиров на борту прямого рейса Лондон — Филадельфия был Сидней Харпер. Причиной того, что специальный агент Харпер вынужден был дремать в кресле салона первого класса, вместо того чтобы спокойно пребывать в столице Соединенного Королевства и терзаться вопросом, позвонить ему Доминик или нет, был крайне неприятный разговор ранним утром того же дня в кабинете его шефа Ралфа Прескотта.

Откровенно говоря, Сидней и сам собирался зайти сегодня к папаше Ралфу, но тот опередил его, вызвав на ковер еще до начала ежедневной планерки. Характер предстоящей беседы стал ясен Сиднею сразу, как только он увидел, что шеф внимательно рассматривает пустой угол своего кабинета, потом переводит взгляд за окно — словом, смотрит куда угодно, только не на своего сотрудника.

Все понятно, подумал Сидней: шеф был на приеме у комиссара, который пообещал ему массу удовольствий, вроде добровольной отставки, если ему немедленно не представят обвиняемого по делу о похищении картины Рейнольдса.

— Ты готов арестовать Фредериксона? — хмуро осведомился шеф, по-прежнему глядя мимо Харпера.

— Я как раз собирался вам доложить… — начал Сидней, понимая, что ему вряд ли удастся закончить эту фразу. Так и произошло…

— Докладывать ты мне должен в письменной форме, — заревел папаша Ралф. — А сейчас отвечай просто, да или нет… Вам ясно, специальный агент?

Видно, старику здорово влетело от комиссара, сочувственно подумал про себя Сидней. Ралф Прескотт редко позволял себе повышать голос на подчиненных.

— Да, сэр… Абсолютно ясно, сэр… Мне нужна командировка в Соединенные Штаты, сэр, — выпалил он одним духом, чтобы не дать шефу перебить себя и на этот раз.

— Зачем? — Прескотт впервые поглядел ему прямо в глаза.