Невероятные приключения Брыся в пространстве и времени - страница 17

На верхней ступеньке крыльца развалился чёрно-белый кот, похожий на караульную будку не только цветом, но и размерами. «Сыто живёт!» – подумал искатель приключений, решительно приблизился и громко назвал недавно приобретённое элегантное прозвище:

– Ван Дейк!

Мирно дремавший толстяк подскочил и растерянно пробормотал:

– Варфоломей.

Знакомство состоялось. Потрясённый не только иностранным именем, но и золотистой верёвочкой, местный кот безоговорочно признал своё подчинённое положение и поступил в полное распоряжение чужака. Для начала он отвёл его к миске и отдал всё, что там имелось, – большую мясную котлету. За время жизни во Дворце Брысь привык питаться вкусно и обильно, но даже он не осилил угощение целиком. А уж превосходство этого кулинарного шедевра над сосисками и хрустящими шариками вообще не подлежало сомнению!

Можно было приступать к расспросам.

Новый знакомый оказался, конечно, не таким умным, как Савельич, но в курсе всего, что касалось Крепости. Открыв рот, он уже не мог остановиться и выложил уйму разнообразных сведений:

– что башни именуются бастионами, а стены – куртинами;

– что всего бастионов шесть и крепость имеет форму шестиугольника;

– что почти в каждой куртине прорезаны ворота;

– что парадными являются Петровские;

– что собор называется Петропавловским, и в нём хоронят царей, начиная с Петра Первого – основателя Санкт-Петербурга;

– что…

Пришелец из будущего еле успел встрять в коротенькую паузу:

– Хватит! Хватит! Расскажи лучше о заключённых!

О них Варфоломей тоже всё знал и с удовольствием принялся сыпать фамилиями: Анненков, Волконский, братья Бестужевы, братья Муравьёвы… Список был длинный, и Брысь опять не выдержал:

– Да откуда же их столько?

– Так после восстания на Сенатской площади привезли. Ещё в декабре прошлого, тысяча восемьсот двадцать пятого года, четырнадцатого числа, аккурат в тот день, когда войска должны были новому царю, Николаю Первому, присягу приносить! Мы их поэтому декабристами зовём. Для всех и мест не хватило, пришлось в солдатских казармах камеры городить!

«Ничего себе! – мысленно изумился путешественник по историческим эпохам. – Получается, что сейчас лето 1826 года и моему бывшему хозяину и другу всего восемь лет! Вот бы на него посмотреть!»

– А князь Трубецкой где? – продолжил Брысь расспрашивать тюремного кота.

– Так его недавно в Невскую куртину перевели, в третий номер.

– Откуда знаешь?

– Так еду разношу, ну, в смысле сопровождаю.

– Вместе пойдём!

Варфоломей, разумеется, согласился – хоть какое-то разнообразие в его монотонной жизни…

В ожидании, когда заключённым понесут ужин, Брысь и его новый знакомый расположились в тенёчке под кухонным крыльцом. Толстяк собрался было продолжить рассказ о крепости, но путешественник во времени закрыл глаза, притворяясь спящим – не потому, что не интересно, просто хотелось додумать мысль, которая засела в голове и не давала покоя.

Мысль ёрзала, ускользала и нервировала, отказываясь принимать чёткие очертания. Наконец удалось зацепиться за главные слова: народ, лучшая доля, восстание против царя. Клубочек стал разматываться и привёл к недавно пережитым событиям: лжеплотнику Степану, взрыву в императорской столовой…

Конечно, Николая Первого Брысь знал не так хорошо, как его сына и своего друга Александра, но проникся к нему симпатией во время пожара в Зимнем дворце, когда государь наравне со всеми тушил пламя. Да ещё почти половину пожарных во главе с Наследником престола отправил на окраину Петербурга, где тоже вспыхнул огонь. Ещё он помнил его допоздна сидящим в кабинете на первом этаже – на письменном столе горели свечи, а шторы были всегда открыты, чтобы любой желающий мог заглянуть в окно и увидеть царя за работой, а по утрам он безо всякой охраны прогуливался вдоль набережной, запросто раскланиваясь с каждым встречным.

Вот представить Народ никак не получалось, отдельных Людей – да, а целиком – нет. С самого детства Люди поделились для Брыся на хороших, плохих и очень плохих. Хорошие жалели бездомного котёнка, гладили и давали молочка или колбаски; плохие равнодушно проходили мимо; очень плохие натравливали на него собак или прогоняли пинками, когда голод вынуждал его просить еды.