Невеста для демона страсти - страница 44

— И вы проводили венчание по этому статуту?

— Да, ваша милость. Слово в слово.

— И в чем там отличия от стандартного варианта?

— О… буквально пара фраз… я уже не помню… Он же на Древнем языке. Каюсь, я не владею им в совершенстве. Я, разумеется, учил в семинарии, но это было давно…

— Любопытно… Каленое железо, говорят, неплохо восстанавливает память, — опять спускаться в пыточную было неохота, он надеялся договориться со святошей и так. Но опять пошли недомолвки.

— Помилуйте, ваша милость! Клянусь Деусом, я не знаю Древнего языка, я просто прочел! Мне нечего вспомнить!.. И потом — вы же можете просто сами взять документ и изучить его от корки до корки. Я клянусь, я не исказил и буквы!

— Вы не знаете языка, но так уверены, что не ошиблись?

— Так я читал! Читать Древние тексты я умею в совершенстве, этому нас учили все годы…

— Понятно. Статут остался у вас?

— Нет, разумеется, это очень дорогой документ, как бы он мог остаться в сельской церкви… Его забрал у меня секретарь его высочества сразу после церемонии.

— Подлинность сияния Деуса очевидна? Вы клали документ на алтарь?

— Да, разумеется, как и предписывает обряд. Все было проведено в строжайшем соответствии с законом.

В строжайшем соответствии с законом. С полного одобрения Деуса. В его храме. На его алтаре. Предъявить святому отцу действительно было нечего. Он провел обряд, который сам Деус признал подлинным. И скрепил своим светом. В присутствии сотен свидетелей.

Но что за обряд провел этот необразованный сельский дурак? Как член королевского дома и прямой потомок Рыцарей Деуса, герцог Раенский не хуже самого короля знал, что никакого особого брачного обряда не существует. Нет и не было. Что же за пара фраз, сделавшая его мужем неведомой девицы без посещения храма? Надо будет все же отправить этого отца Стефана к палачу, глядишь, что-то и вспомнит. Хоть обрывки.

А ему пока придется поднимать все статуты времен короля Арта, регламентирующие деятельность храма. Какие еще договоры, кроме брачного, подтверждают особым обрядом у алтарного камня? Почти все, хоть договор о дружбе и верности между двумя соседними державами, это он знал прекрасно. Но как именно все это сформулировано? Что может быть похожим на брачный обряд, но им не являться?

И почему для проведения этого обряда «жениху» нужна была маска, раз он был похож на герцога, за которого себя выдавал, как две капли воды? Священник не мог сказать на эту тему ничего вразумительного. Да и герцог, сколько не думал, ответа не находил.

Я проснулась одна в небольшой коморке под самой крышей, на узкой и достаточно жесткой кровати. Ставни на окне были распахнуты, и солнце нещадно светило прямо в глаза. Тело нещадно ныло, а кое-где и саднило, немилосердно напоминая о том, что с целомудренной жизнью оно покончило. Вот где-то примерно в тот же день, что и с жизнью нормальной.

Подумать только, всего три дня назад я была обычной благовоспитанной барышней. Мечтала о муже (которого, возможно, никогда не будет), о выезде в свет грядущей зимой (который, наверное, опять сорвется) и… нет, ничего больше. Разве что иметь собственную лошадь и иметь возможность совершать время от времени верховые прогулки. А может быть даже, если совсем повезет с замужеством, принимать вместе с супругом участие в охотах — для благородной дамы это не зазорно, да даже и для девицы. Только вот мой папенька охотником не был. Он был игроком.

А мой муж, которого выиграл мне папенька в карты (или который выиграл меня у папеньки в карты)… Да полно, был ли у меня в итоге муж? И кто был моим мужем? Герцог Раенский, как было оглашено в храме? Или тот человек, что стоял рядом со мной и держал меня за руку в тот момент, когда было совершено оглашение?

По закону вроде как выходило, что герцог. Но я венчалась не с ним. Меня забрал у отца не он. И своей женщиной меня тоже сделал не он. Он, возможно, и не подозревал еще обо мне. А тот, кому отдал меня из рук в руки отец… Он не желал быть моим мужем, он не являлся им формально, но, по сути, он был им. Не только потому, что не забывал об исполнении супружеских обязанностей (хотя и делал это так, как настоящему супругу, наверное, стыдно было бы), но и потому, что содержал меня, заботился обо мне. Ведь кто я одна? Никто. И мне оставалось только принять его таким, какой он был, и следовать за ним, в надежде стать ему настолько необходимой, чтоб он никогда не вздумал от меня отказаться.