Невеста для демона страсти - страница 8

Мне страшно — быть настолько беспомощной, целиком в его власти. И мне нужна эта ласка, это свидетельство того, что он меня не обидит, не причинит мне зла, не сделает больно. Ведь если ласкает — значит, не бьет, верно? По крайней мере, прямо сейчас.

Его палец перемещается мне на губы, обводит контур — сначала невесомо, едва касаясь, затем уже с усилием, надавливая…

— Перчатки могли бы снять, — отдернув голову, насколько это возможно в моем положении, заявляю этому наглому типу. Он бы мне еще в рот их засунул! — Негигиенично, знаете ли.

Он тихо смеется. Беззлобно, словно над милой шуткой. Или над забавной зверушкой, попавшейся в его силки.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, моя красавица, — мягко отказывает он мне в моей просьбе. И тут же предлагает альтернативу: — Но я могу коснуться губами, если попросишь.

Молчу. Чтобы не раздразнить, на всякий случай.

— Так ты попросишь? — снова его горячее дыхание обжигает щеку. Его губы я почти ощущаю… или мне только кажется, что ощущаю. — Это будет приятно.

— Не надо, пожалуйста, — шепчу едва слышно, сама удивляясь, куда вдруг пропал голос. И почему близость его губ так действует на меня.

— Это твоя просьба? — овевает меня его горячий шепот.

— Да.

— Хорошо, считается. Я ведь не оговаривал, что именно ты должно просить, — невозмутимо заявляет это… создание, по недоразумению принятое мною за мужа. И его губы касаются моих.

Нежно. Совсем не так, как во время свадьбы. Тогда он был властным и покоряющим. Сейчас — словно дразнил. Обжег невесомым поцелуем правый уголок моих губ. Затем левый. Отстранился, словно давая мне возможность почувствовать холод там, где только что был иссушающий зной. Вновь приник, забирая в плен верхнюю губу, чуть посасывая ее, мимолетно проводя по ней языком… Прикосновение языка было странным. Не неприятным, нет, вовсе. Но что-то с ним было не так… Не могу рассуждать. На миг отстранившись, его губы вновь приникают к моим. Теперь в плен его ласк попадает моя нижняя губа, он играет с ней, чуть посасывая, прикусывая, тут же зализывая языком и вновь начиная ласкать обжигающе горячими губами.

Его руки обхватывают мой затылок, словно стремясь удержать меня, не дать отстраниться. Но я даже не пытаюсь. Я — муха в его паутине, и яд, проникший, должно быть, в меня с поцелуем, уже начал действовать: мое дыханье сбивалось, голова кружилась. В абсолютной тьме и пустоте, куда он поместил меня своими цепями и своей повязкой, реальными были только его губы. И они избавляли — от страха, холода, неизвестности. Да, возможно, они дарили мне ложное тепло и ложные надежды, но сейчас я хотела обмануться.

— Вы ведь позволите мне, — проговорила, задыхаясь, когда его губы оторвались от моих и скользнули ниже, дабы обжечь поцелуями обнаженное, беззащитное горло, — позволите мне обнять вас? Чтоб я могла познакомиться с вами — хотя бы на ощупь…

Не пробудь я в абсолютной тьме так долго, я бы, наверное, никогда не решилась произнести подобных слов. Ведь для благовоспитанной девушки подобное поведение немыслимо. Список допустимых приличиями прикосновений сведен к минимуму и объятия в них, понятно, не входят. Если бы я видела его сейчас перед собой — в строгом военном мундире или роскошном светском костюме, не важно, — зримая реальность удержала бы меня от подобного постыдного желания.

Но я была во тьме — вне рамок, приличий, привычных очертаний реальности. Я была не просто беспомощна, мне мучительно не хватало информации — любой. Его внешность, телосложение, жесты, выражение лица — все, что угодно могло бы мне, казалось, помочь составить более внятную картину происходящего. Он не вернет мне зрение, я уже поняла. Но хотя бы на осязание я могла надеяться?

— Рано, милая, — шепчет, отрываясь от моей шеи, мой мучитель. — Не спеши. У нас с тобой будет еще столько времени, чтоб познакомиться ближе. Пока мне нравится так, — и его горячий язык очерчивает мне ключицу. Затем к ней приникают губы, и я ощущаю медленные, нежные поцелуи, вновь заставляющие меня дышать поверхностно и порывисто.

— Какое маленькое декольте, — замечает несколько отстраненно, когда вместо горячих губ моей кожи касаются холодные пальцы, обтянутые идеально гладким атласом.