Невеста - страница 11
Вот только Камень понимает лишь простые клятвы.
Мэб обещала оставить мир.
И корабли один за другим уходили к Затерянным островам.
Мэб обещала дать пленным свободу.
И городские тюрьмы, замковые темницы, даже позорные клетки были открыты.
Вот только Одена в числе тех, кого принял Перевал, не оказалось.
– Там, возьми.
Свиток. Печать. Бумага твердая, а пальцы непослушны. И ровные буквы – она всегда и во всем совершенна, Королева Туманов и Грез, – не складываются в слова.
– «Склоняю голову, смиренно приветствуя старшего брата…» – Стальной Король говорил тихо. Сколько раз он прочел это послание? Много. Переплетение ее слов никогда нельзя было понять с первого раза. – «…столь милосердного, что, невзирая на распри…»
«…сохранил неразумной сестре своей жизнь и корону. Душа моя, преисполняясь благодарности, требует порадовать тебя добрыми вестями.
Сегодня на рассвете последний корабль поднимет паруса, унося несчастную королеву Мэб и детей лозы к Затерянным островам. Отныне пусты Холмы и холодны хрустальные чертоги. Но пусть не печалит сия разлука моего венценосного брата, ведь в душе своей я сохраню его светлый образ…»
Издевается. Даже побежденная, изгнанная, лишившаяся всего, издевается.
«…и смею ли надеяться я, что ты, мой король, в самом скором времени не позабудешь обо мне?
Лишь желание навеки вырезать имя Мэб на скрижалях стального сердца и воля твоя, изложенная столь ясно, что бедной королеве не остается ничего иного, кроме как исполнить ее, управляют мной.
Возрадуйся, Стальной Король! Тот, о котором ты столь долго проявлял воистину трогательную заботу, отныне свободен. Твоя отвергнутая Мэб сняла с него железные оковы и вывела к свету, оставив на попечение людей. Уповаю, что, пораженные твоим величием, как поражена была я, они проявят всяческое понимание и милосердие и в самом скором времени ты сможешь обнять своего дорогого друга.
Мысль об этом будет согревать меня в пути.
Туманных тебе дней.
Целую прах под твоими ногами.
Низвергнутая королева Мэб».
– Выпей. – Король отнял бумагу, которую Виттар почти разорвал. И вместо листа сунул кубок: – Пей.
Этого приказа нельзя было ослушаться, но Виттар не чувствовал вкуса вина.
Вот и все. Четыре с половиной года торгов. Уступок. Золота, которое уходило в Холмы.
Пленников, отпущенных, чтобы продлить брату жизнь.
Королева Мэб никогда не просила невозможного, предпочитая плясать на острие клинка. Ей нравилось стравливать короля и Совет. Совет и Виттара.
Виттара и короля.
Дразнить обещаниями, которые она не собиралась сдерживать, – все это знали, но продолжали делать вид, будто верят, что уж теперь-то Оден вернется…
– Я отправил ищеек. Всех, кого мог отправить.
Сколько? Сотни две? Три? А городов на землях лозы втрое больше. И Оден мог быть в любом. Но сколько он протянет? Виттар говорил с каждым, кто вышел из Холмов, пусть даже они были слишком безумны, чтобы вести беседы. Но он должен был спросить о брате.
– Его будут искать. Я обещал награду. – Стальной Король говорил, зная, что слова его станут слабым утешением. Виттар видел.
Месяц под Холмами, чтобы утратить силы.
Два – чтобы лишиться разума.
Три – и то, что оставалось от пленного, милосерднее было убить.
А четыре с половиной? И не месяца, но года? Во что превратился его брат? Кем бы он ни стал, вряд ли Оден сумеет выжить. Виттар закрыл глаза и услышал звонкий девичий смех королевы: «Моя дочь? Оставь себе. У меня их еще четыре. А вот тот, из-за кого я войну проиграла, один».
Оден. Неразменная монета, выкупившая ее собственную жизнь. Не будь его, и Холмы бы вскрыли. Совет желал этого. Требовал. Грозил королю мятежом, но все же подчинился.
А эта тварь вновь обманула.
– Я не буду тебя отговаривать, – король налил еще вина, – если ты захочешь заняться поисками сам.
Пойти за Перевал? И дальше что? Рыскать по городам, надеясь не то на случай, не то на чудо? Узнать, что опоздал? И, поддавшись гневу, вырезать какое-нибудь безымянное поселение, где ненависть к детям Камня и Железа толкнула к убийству?
Месть не принесет облегчения.
А гнев – пользы.
– Однако… я бы предпочел, чтобы ты остался.