Невеста Северного Волка - страница 42
Глава 8
Поняв, что уснуть сегодня ей так и не удастся, Яра поднялась с соломенной подстилки и, отогнув шкуру, служившую здесь дверью, вышла из своего жилища. Прислушалась. Лишь шум прибоя нарушал ночную тишину этой лунной ночью. Её хижина находилась не у амбаров на заднем дворе, а в ближайшей от море полосе. Туда она и направилась. Подгоняемая то ли тревогой, то ли круговоротом не дающих ей покоя мыслей, она лишь на пару мгновений разминулась при этом с Ньёрдом Остроглазым. Причём ни один из них даже не заметил друг друга: Ньёрд крался в тени хижин, прижимаясь к стенам, а Яра по своей привычке передвигалась бесшумно.
Одинокую фигуру слепого Агиона она заметила ещё издали. Старик стоял на краю утёса, опершись на свой посох. Ветер развевал его седые волосы, как и полы длинного одеяния, а незрячие глаза смотрели вдаль, словно наблюдали за пробуждением природы в лучах восходящего солнца, едва показавшихся из-за линии горизонта.
Поравнявшись с ним, Яра заняла место рядом, устремив взгляд туда же. Они стояли молча до тех пор, пока край огненного диска не выплыл из-за шёлковой глади, слегка подгоняемой волнами. Вода окрасилась алым, сумрак стал прозрачным и в полыхающем небе забрезжил рассвет.
— Ты был прав, я сбилась с пути, — наконец произнесла Яра.
Утренняя роса намочила подол её туники и осела каплями на бледной коже. Лёгкий ветер трепал её волосы, а их истинный цвет окончательно пробился сквозь тёмный окрас и теперь переливался в солнечных лучах, подобно рассветной заре.
— Меня отправили на костёр те, кому я служила верой и правдой, — начала она с самого больного из того, что ее тревожило. — Огонь поглотил мою плоть, но я вышла из него невредимой. В то время как тело моё изменилось, и я не пойму, как так могло случиться.
Агион, казалось, совсем её не слышал. Он всё так же продолжал хранить молчание, всматриваясь вдаль.
— Я утонула в морской пучине, — тихо продолжила девушка. — И всё же снова вышла из неё невредимой. Агион, объясни, я теперь бессмертна?
Старик повернулся к ней, устремив взгляд своих незрячих глаз в лицо Яры. Казалось, он проник в самую суть её потаённых мыслей.
— Стихии защищают тебя, дитя, — произнёс он. — Но, увы, даже им не под силу предотвратить неизбежное.
— Ты хочешь сказать, что мне суждено умереть?
— Нам всем суждено когда-то умереть, — ответил слепой старец, и Яра поняла, как глупо прозвучал её вопрос.
Никто не бессмертен, и она тоже. Но нет худшего наказания, чем прожить жизнь, не найдя в ней своего предназначения. Ибо лучше быть орлом, прожив двадцать лет и летая высоко в небе, чем жить двести лет в теле грифа и питаться падалью.
— Если твоё истинное тело возродилось из пламени, значит, огонь и стал твоим покровителем, — продолжал Агион. — Вода, воздух, как и земля, всегда откликнутся на твой зов, но именно огонь и есть твоя судьба. Он жил в тебе с самого твоего рождения, и тебе, прежде всего, необходимо с ним подружиться. Он — твоя неотъемлемая часть.
И это было чистой правдой. Подспудно Яра всегда ощущала в себе горящее пламя. Вот только воспитанная христианами, она считала это недугом, который пожирал ее изнутри, и молилась об исцелении.
— А туман? Откуда он взялся вчера на берегу?
— Задай этот вопрос себе, — отозвался старик.
— Но я ничего для этого не делала и даже не помышляла, целиком положившись на силу и умение, присущие каждому человеку.
— Тебе и не нужно было что-либо делать. Достаточно лишь искреннего желания защитить свой народ от чужаков. Но сейчас ты снова не уверена в том, кто ты. И душа твоя мечется в поисках истины. Ты годами подавляла свою истинную сущность. Она была неприемлемой в толковании веры, которую тебе навязали. А от своего христианского бога ты так и не отказалась.
— Я отказалась! — выпалила Яра и осеклась, впервые задумавшись, так ли это на самом деле.
Ведь воспитание и с детства привитые принципы слишком глубоко внедрились в подсознание, и избавиться от всего того, чему её учили, было не так уж и просто.
— Выбросить в море свой христианский крест — не значит отречься от веры, — словно прочёл Агион её мысли.