Невеста твоего проклятия - страница 3

– Какой Карл? Что за семья? Эти дома невесть сколько пустуют! Алиша, ты о чём? Вот говорила: к добру тёмные силы никогда не приводят. Видать, вслед за душой и разум совсем помутился.

Я отступила. Спорить с соседями, считающими меня исключительным злом, было опасно. Не помогало и то, что жила я и училась в монастыре. Туда отправляли всех беспризорников. Мать-настоятельница, едва мне исполнилось шестнадцать, выбила крохотный домик на окраине. Я поначалу и людям помогала. Где рану залечить. Где хворь убрать. Занималась ведьмовством открыто, не боясь. Но нет цены доброму делу. А вот найти виновную люди всегда умели. Поначалу в городе плевались мне вслед и крестное знамение творили, прося Ясноликую защитить от колдовства. Потом, вроде, привыкли, но продолжали сторониться. Хотя по ночам всё те же соседушки и их мужья пробирались тайком к моему дому, прося зелья и отвары. А чаще устранить соперницу, приворожить, создать иллюзию красоты, увести чужого мужа. Я не обижалась, делала, что просили. Не мне перед Ясноликой и Темноокой ответ за содеянное держать, а вот деньги нужны были. За домик платить и самой питаться.

С приходом новых хозяев и тот небольшой достаток, что был, начал иссякать. По ночам выходить люди побаивались – стража рыскала по улицам. Да и не знали, что за законы будут у лорда-канцлера. Может, за обращение к ведьмам пороть будут или, того хуже, вешать. И потому запасы мои начали быстро истощаться.

Если люди перестанут ко мне ходить, провизии и денег хватит разве что на месяц, не более. Последнюю неделю я собирала травы и продавала их в лекарские лавки. Да только близилась осень, и травки скоро закончатся: жить будет не на что. Я старалась заготовить впрок, насушить, натолочь. Но травки – это копейки. А те, что у меня в закромах, слишком ценные, чтобы продавать. Для очень редкого колдовства. Кто знает, могут и пригодиться. Хотя пока не пригождались.

Поэтому, когда увидела в почтовом ящике приказ, сначала удивилась: «Зачем лорду-канцлеру понадобилась городская сирота?»

Потом порадовалась: авось работёнку какую мне дадут. Всё же ведьма. Таких, как я, сейчас днём с огнём не сыщешь. Может, захворал каким колдовским недугом лорд Сиятельный? Уж я ему цену заломлю! Нет, ну правда. Не на отбор же приглашают, о котором весь город гудит?

Покидая Дагор, владыки издали приказ: в течение двух месяцев со всех окрестностей собрать молодых девушек на выданье для будущего избрания в невесты. Приказ был разослан во все знатные семьи. Отказ значил потерю титула, земель и всех привилегий.

Никто и не отказывал. Едва приходил приказ, снаряжали девушку, и шла она в замок нынешнего лорда-канцлера, где ожидала отправки в далёкую неизвестную страну новых владык. Вернётся ли, никто не знал. Пока ни одна не вернулась.

Я ни титулов, ни земель не имела. И невестой Сиятельному быть никак не могла. Потому, перед тем как направиться в замок, наскоро похватала нужные артефакты и повторила самые значимые заклятия.

И вот я здесь. Едва сдерживаю перед встречей страх, вставший комом в горле.

– Не испугал, – повторила, не глядя в восковую маску голема.

Тот протянул руку и медленно открыл ворота.

– Прошу, госпожа!

«Госпожа!» – ко мне так ещё не обращались. Поэтому вежливо отвесила тёмному отродью поклон. Заметила, как он едва заметно скривил губы в подобии улыбки.

Я с трудом не поморщилась, всё же неприятно смотреть в лицо сотворённой магией куклы.

Шла торопливо по узкой аллее, неясно освещаемой жёлтыми фонарями. Она была единственным светлым местом в саду бывшего правителя. Голем шествовал позади, сопровождая.

У высоких дворцовых дверей я остановилась. Голем поспешил открыть их передо мною. Я медлила, собираясь с мыслями. Именно сегодня что-то для меня решится. Да пребудут со мной Ясноликая и Темноокая!

Глубоко вдохнула, выдохнула и без колебаний вошла.

Я ведьма, а не кошка. Едва за мной захлопнулась дверь, как я сразу потеряла возможность что-либо видеть. Прижала к себе сумку. Можно было наколдовать ведьмовской огонёк, но неизвестно, как отнесётся хозяин к моему самовольству. Стояла, с напряжением вслушиваясь в темноту, но раздавался лишь пугливый стук моего сердца.