Невинные грехи - страница 14

Где-то здесь, посреди этого кромешного ада, находилась ее мать. Фелисити стала напряженно всматриваться сквозь два ряда покрытых осклизлой грязью решеток, отстоящих друг от друга на один-два фута. В тот же миг несколько тощих женщин просунули через решетки, отделяющие их от Фелисити, деревянные ложки, привязанные к палкам.

— Эй! — сказала одна. — У тебя есть еда. Я чую ее запах. Дай мне!

Попрошайка резко ткнула ее ложкой, отчего Фелисити вздрогнула.

Спина ее покрылась холодным потом. От мерзкого запаха грязи, алкоголя и немытых тел у нее закружилась голова, и она отступила от решеток. Камеры были забиты фальшивомонетчицами, воровками и проститутками. Ближе всех к ней сидели на полу несколько женщин с замусоленными картами в руках. Еще одна выбирала вшей из волос маленькой девочки.

Мысль о том, что где-то здесь находится мать, была для нее невыносима. Ее охватила паника. Она прикоснулась к руке надзирателя.

— Прошу вас, откройте дверь, позвольте мне войти туда и найти мать.

— Не могу. Туда даже я не вхожу один. — Он указал на кучу тряпок посередине камеры. — Я думаю, это та женщина, которую вы ищете.

Фелисити на миг растерялась, но тут тряпки зашевелились, и она, приникнув к прутьям решетки, увидела, что это была лежавшая на полу хрупкая женщина. В длинных засаленных каштановых волосах ее запуталась солома, одежда превратилась в рванье. Словно почувствовав внимание, узница повернула бледное изможденное лицо и обратила на Фелисити мутные глаза.

— Мама!

Неожиданно женщина оживилась. Взгляд ее сделался осмысленным, она проползла через толпу к решетке и поманила Фелисити.

— Скажи, девочка, почему я до сих пор здесь? — произнесла она хриплым шепотом.

Фелисити подалась вперед.

— Мама… Я… — Она протянула руку сквозь решетку.

Узловатая рука матери просунулась через внутреннюю решетку и с неожиданной силой вцепилась в ее рукав.

— Меня уже должны были освободить.

Она дернула девушку за руку, и та ударилась скулой об осклизлые прутья решетки.

— Мама, пожалуйста… — Горячие слезы подступили к глазам Фелисити. — Отпусти меня, я все объясню.

Сидевшие рядом женщины загоготали:

— Ты что, не понимаешь, Мортима? Твоя дуреха дочь ничего не смогла сделать. Никуда ты отсюда не денешься!

Мортима приблизила лицо к Фелисити и обдала ее зловонным дыханием.

— Это правда, моя дорогая? Ты ничего не сделала?

Фелисити похолодела, когда услышала тон матери и ласковые слова, за которыми так часто следовала пощечина.

Она сглотнула, потом изобразила то, что, как она надеялась, походило на уверенную улыбку.

— Так ты теперь замужем? — Глаза Мортимы заблестели.

— Да, мама. — Фелисити отступила на шаг и принялась оббивать пыль с подола, пытаясь совладать с чувствами.

— Ты стала невесткой тюремщика? — сказала Мортима, усаживаясь на пол.

— Нет, его сын так и не пришел.

Да и зачем ему было приходить? Боже, мать никогда ее не поймет! Фелисити не походила на мать. Она была лишена того начала, которое позволяло бы ей делать те мерзкие вещи, которые требовала от нее мать.

— Выходит, ты новая жена начальника тюрьмы. Наверное, я тебя недооценила.

— Нет.

— Ты же сказала, что вышла замуж. — Мать смерила дочь подозрительным взглядом.

— Вышла… Но за другого человека.

— За другого? Какого черта, девчонка?! Как это поможет мне? Ты должна была выйти за тюремщика или его сына. У нас был такой план.

Это никогда не было моим планом.

— У меня не было выбора, мама. Сын тюремщика поцеловал меня.

— Ты позволила ему поцеловать себя? И это все? — Мать Фелисити раздосадованно засопела. — Никчемная девчонка!

— Этого оказалось более чем достаточно. В глазах друзей я была опозорена. Меня исключили. — Фелисити уже расхаживала перед решеткой, как лев в клетке. — Потом вмешалось провидение и дало мне спасение… в лице одного родовитого джентльмена, который находился почти в таком же положении, как я.

— И он на тебе женился? — с большим сомнением в голосе спросила мать.

— Да. Хотя я до последней секунды не верила, что он сделает это. Все ждала, что он уйдет, но он не ушел. Мы поженились случайно.

Какое-то время мать Фелисити сидела молча, буравя дочь злым взглядом.