Невозможная музыка - страница 59

Услышав в своем голосе слезы, Сашка сердито шмыгнул и отвернулся от инструмента. Пытаясь разозлить себя, бросил через плечо:

— Отец ради тебя от нас ушел. Он всегда говорил, что если быть органистом, так лучшим. Конечно, куда уж лучше Баха! Только ничего у него не вышло. А мне так просто нравится играть. Я совсем не собираюсь становиться самым великим. Но у меня получилось. Могло получиться… Если б я захотел. Интересно, почему?

Он помнил, что с минуты на минуту может кто-нибудь появиться, но не мог заставить себя поторопиться. Собственно говоря, Саша еще и не был до конца уверен, что сумеет поднять на орган руку, и знал: это вовсе не слабохарактерность. Опустив пальцы на клавиши, он, не нажимая, взял простой аккорд и представил, что трезвучие прозвучало. Мощное и глубокое трио разных труб.

"Что будет, если эти уроды тоже попадут туда, к Баху? — Сашка замер, вообразив это. — Если до них дойдет — кто он… Да они запросто выкрадут его и начнут шантажировать! Только разве Иоган Кристоф за него заплатит? Да у него и денег-то нет… А если б были? Нет, все равно не заплатил бы. Тогда они разозлятся и…"

Он весь содрогнулся, подумав о том, что может случиться с Себастьяном. С их миром без Себастьяна.

Ему вспомнилось, как Иоланта Сигизмундовна однажды сказала, когда он плохо подготовился к уроку: "На земле тысячи людей, никогда не слышавших Баха, Моцарта, Чайковского… А может быть, миллионы… Это несчастные люди. Ущербные. Но у любого из них есть шанс однажды услышать эту музыку. Хотя бы случайно! Но если он услышит то, как это играешь ты, и это будет звучать, как сейчас, тот человек так и останется без Баха в душе. Понимаешь, в чем трагедия? Он услышит, но не полюбит. Милый мой, ты должен играть так, чтобы каждый, кто слышит, влюблялся бы в эту музыку. Ты не имеешь права вредить Баху своей ленью!"

— И своей трусостью…

Он скрипнул зубами и поднял крепкий металлический прут, который заприметил сразу же, как пришел. Ему еще подумалось, что эту железяку точно кто-то специально приготовил для него. А может, так и было?

Стараясь не смотреть на клавиши, Саша произнес в полный голос:

— Я делаю это для Себастьяна. Чтобы ему никто не навредил.

Поддев "ре" на верхнем мануале, он с силой рванул клавишу вверх и зажмурился, будто могли полететь брызги крови. Но клавиша отлетела и упала почти беззвучно. Саша поднял ее и сунул в карман джинсов — на память. И снова нацелил прут…

Когда он выбрался из пещеры с последней охапкой труб, который складывал на самом краю, оказалось, что солнце уже уселось на макушку соседней скалы. Отсюда не было заметно течения реки, казалось, просто блестящая лента брошена между камнями. Потеряна девчонкой, слишком торопившейся навстречу кому-то… Как ее звали? Мария Барбара или, может, Лилька? Неважно. Это ее голос стекает по скалам в реку.

"Я слышу музыку! — у Сашки внезапно навернулись слезы, и защипало в носу. — Разве я когда-то слышал ее просто так? Это Себастьян остался во мне… Даже в этом мире остался. Разве это не доказательство? Все получилось! Я тоже остался в нем".

— Себастьян! — бесстрашно закричал он, надеясь, что та самая волна, что вытворяла с ним такие чудеса, уж как-нибудь донесет и эти звуки. — Тебя больше никто не тронет, слышишь?

Стремительно скатившись вниз, его голос нырнул в реку, и Саша улыбнулся: "Он услышит".

Приложив к глазу одну из маленьких труб, он огляделся и рассмеялся, напомнив себе того безобидного дурачка, который с похожей трубочкой целые дни напролет дежурил на перекрестке возле музыкальной школы, следя за машинами. Когда он долго не появлялся, Саша даже начинал беспокоиться и успокаивался, только заметив знакомую грузную фигуру в бесформенной куртке.

Ему показалось, что кто-то есть на берегу. Он прикинул: "Они как раз в ту сторону и покатятся. Если эти гады поймут, что орган сломан, то отпустят Лилькиного дедушку. Зачем он им теперь? Это не он сломал, это же ясно! А сделать его тут никто не сможет. Так что — фигу им с маслом!"

Подтолкнув ногой металлическую поленницу, Сашка засмеялся, проследив, как трубы с шумом катятся вниз, подпрыгивая на камнях. Скрежет и грохот тут же заглушил его смех, но это развеселило Сашу еще больше. Он закричал, склонившись над обрывом: