Невыдуманные истории - страница 12

попытаться. Я, конечно, романтик и все такое, но, блин…

Я до сих пор пристаю ко всем возможным орнитологам с одним вопросом. Ответа пока не

получила, но надежды не теряю.

Дело было осенью. Мы с подружкой гуляли с собаками на пустыре (теперь на этом месте

фармакадемия стоит). Нам было лет по двенадцать. Деревья были желто-красные, листья

падали, вороны каркали — ну все, как в октябре. Октябрь, собственно, и был. Остановились

собаки. Обе. В одном месте. У подруги был боксер, у меня эрдельтерьер. Причем не застряли, вынюхивая что-то, как обычные собаки, а как-то странно застыли, типа засмотрелись. Мы

подошли и обалдели. На одном дереве, сухом абсолютно, сидели разные птицы. Вы когда-

нибудь видели филина в городе? Да? А ворону рядом с ним, плечо к плечу? В смысле крыло к

крылу? А голубя, синицу, воробья, галку, дятла и (!) кукушку на одной ветке? Это только те, которых мы знали в пятом-то классе. Я бы никому не поверила, если бы не видела это

собственными глазами. На ветках не было пустого места. Птицы все летели и летели. Мы

простояли с открытыми ртами, наверное, часа два. Даже страшно не было, настолько

завораживало. Стемнело. Дома влетело так, что никакие рассказки о чудо-дереве не спасли.

Но было же. У меня версии есть. Жиденькие, правда. Просто знатока не встретила еще.

Это не самое яркое детское впечатление. Я спорила с Виталиком совсем о другом. У ТОГО

есть разгадка. И мне кажется, оно не было бы ярче, даже если бы правду я не узнала никогда.

Вишни в январе

Мне было десять. Точнее, девять и триста шестьдесят три. Канун дня рождения, ангина.

Горло болит, глотать не могу, говорю с трудом. Дети приглашены, свечи закуплены. Мама

печет торт. Мой любимый, с вишневым вареньем. Кроме торта в меню «День рождения

советского школьника начала восьмидесятых»: апельсины импортные с наклейками, шоколадные конфеты «Ассорти» в коробке, лимонад «Буратино» и ОНО. Мороженое. Не какое-

нибудь там за двадцать восемь копеек «Каштан» или пломбир за двадцать. А «Б-е-л-о-ч-к-а» с

орехами и шоколадом (произношу медленно с придыханием), специально заказанное по

случаю в «Кристалле». При мысли о том, что ЕГО не будет, в горле становится еще больнее.

Смысл дня рождения теряется. А с ним и смысл жизни заодно. Причем мое разочарование

меркнет в сравнении с остальными семью разочарованиями, точнее, с четырнадцатью

глазами, полными слез и обиды. Детям, естественно, ЕГО наличие объявлено заранее, задекларировано письменно в виде отдельной пометки на пригласительных открытках.

Пытаюсь прокашляться. Пью сырое яйцо. (Ужас, с тех пор я и вареные, жареные не ем.) Не

помогает.

— Мам, ты знаешь, не болит. Вот сама удивляюсь, вроде красное и голоса нет, а не болит.

— Мороженого не будет.

Не пролезло.

— А вот другие же дети не виноваты, что у меня горло. Так не честно. Пусть они едят!

— Если они тебе настоящие друзья, они поймут, что тебе неприятно будет смотреть, как

другие едят мороженое.

Скала.

— Подумаешь, мороженое. Выздоровеешь, позовешь детей, купим килограмм мороженого

— и ешьте, сколько влезет.

— Хочу завтра!

— Нет.

— Тогда вообще не хочу дня рождения. Скажи всем, что я умерла. От ангины.

Это мне сейчас кажется, что детские слезы (слезы дочери) — ерунда. А ребенку... Ребенку

— горе. Переоценка ценностей, несправедливость мира, несовершенство тела и

бестолковость взрослых.

Но все-таки она вертится

Рецепт абсолютного детского счастья (добытый через несколько лет). Немного мудрости, щепотку фантазии, терпения добавьте по вкусу.

Отца с работы я встречала где-то на последней стадии заплаканности. Красный нос, опухшие глаза и перемотанное горло.

— Горе.

— Знаю.

— Мороженое…

— Не будет.

Зато будет что-то другое. Лучше, чем мороженое. Сказал — отрезал, как будто что-то знал.

Лучше, чем мороженое?!? На день рождения?!? Нет. Не верю (Станиславский). Не может быть.

Не бывает.

— Посмотри в окно. Видишь вишню?

Маленькое деревце под окном нашего дома. На нем и в сезон-то вишен почти не бывает.

Вырастало штук семь, но краснеть никогда не успевали. Съедали зелеными. Даже не кислыми, горькими еще.

— Завтра утром проснешься, а на ней вырастут вишни.