Незамкнутый контур - страница 8

— Как тогда и у меня. Шеф мой, профессор Брансков, гипотезу выдвинул, что не «висяк» это никакой: сам наш герой-косморазведчик в системе как-то себя удерживает.

«Сам?!» — Алекс подумал мельком, в своем ли Режнак уме — годы, все-таки… Мысль эта, должно быть, отразилась на его лице, так как профессор тотчас сокрушенно покачал головой.

— Узко мыслите, Алекс. Да, прецедентов подобных, вам известных, нет — но, теоретически, ничего такой возможности не противоречит. Тем более что Саргатский — человек неординарный во всех отношениях, на гибернации стаю собак съел. Мозг, организм свой контролировать умел, как никому другому даже в «счастливом сне» не снилось… Я в такую возможность уже тогда, в молодости, поверил — и вы мне поверьте.

— Верю, пан Анждей. Но зачем ему?..

— Вот то-то и оно: зачем. Шеф мой предположил, что Саргатский того и добивается, чтоб мы — брейк-сейверы, то есть — запись расшифровали. Взглянули на мир его глазами, на дальние дали — и бросили чепухой своей заниматься. Многие бывшие косморазведчики в контактное кино идут, на спецэффекты, но там и оборудование похуже нашего, и развернуться не дают. Чуть что, сразу прерывают — сами знаете, раз учились у киношников… В одном шеф прав оказался: когда запись расшифровали — а ее расшифровали все-таки через шесть дней, деваться некуда было — там, в самом деле, оказались командировки Саргатского. Районы Андромеды, Веги…. Космос, планетарные станции, дикие миры — чего только не было. Чудеса, красота — страсть! Но дрим-внушение не сработало.

Алекс вытаращился на профессора.

— Вот, как вы сейчас на меня смотрите — так и я на шефа смотрел, когда он мне сказал, — усмехнулся Режнак. — Шеф пробовал, я пробовал, все пробовали — бесполезно! Саргатский как «висел» в системе, так и висел. Шеф мой, светлая ему память, был человеком мудрым. Личную выгоду тоже ценил, не без того. Продвинул идею, что не хватает нам опыта всю прелесть дальних миров передать, выбил деньги, метнулся к Андромеде и обратно. Когда по возвращении вытащить Саргатского все равно не смог, не особо даже расстроился… Саргатский «висел» в системе, мы его тормошили день через два. Тыкали пальцем в небо, командировочных и стажеров с ним работать отправляли — не сообщая, конечно, с кем они имеют дело: выдавали все за тестовую модель симулятора. В общей сложности, больше тысячи человек с ним дело имело. Но никаких подвижек не было. Думали уж, так и помрет наш герой в своей белой комнате.

Режнак помолчал немного.

— И что же в итоге… Как же его вызволили, пан Анджей?

— Он пришел в себя в промежутке между внушениями, безо всяких усилий с нашей стороны. Случайно, вроде как. Заявил, что ничего не понимает, ничего не помнит — и так далее, и тому подобное… Затребовал с «Дримс» средства на реабилитацию, смешные по тем временам деньги, мы, конечно, все без шума оплатили. Он худо-бедно восстановился, но здоровье уже не то было — вышел на пенсию, вернулся в родной Петербург, жил там тихо, работал с инопланетными культурами в институте ксенобиологии, журналистов не привечал… И с «Дримс» больше дел не имел. На том, казалось бы, и конец истории.

Режнак прокашлялся.

— Но я себя с тех самых пор, как все завершилось, не в своей тарелке чувствовал — постоянно свербело что-то… Нюхом чуял — прав был шеф, как есть, прав: сам Саргатский в системе «висел», и сам же и вышел. Но зачем, зачем?! Я ведь знал, что он отдал взамен, видел запись его сеанса: это, Алекс, скажу я вам, лучшее, что я в жизни видел… Такое дело, что слов не подобрать, и ведь настоящее дело, стоящее! Он не мог не знать, на что идет, что в космос ему после такой передряги дорога будет закрыта — а сделал, как сделал. Это меня больше всего поражало. Временами аж спать не мог. И вот как вы за мной сегодня вдогон бросились — так и я… Когда подвернулся повод побывать в России, отменил второй блок лекций, поехал в Петербург и разыскал там Саргатского. Не слишком-то надеялся, думал, откажет он мне, как всем прежде отказывал. Ан нет. Не знаю, что тут роль сыграло: то, что я к тому времени имя себе в науке сделал, и слышал он обо мне — или то, что он уже одной ногой в могиле стоял и стал поэтому охоч до разговоров. Пока самого старость не придавила — возможность такая в голову мне не приходила, а теперь, вот, понял… Не возражайте, Алекс, не надо. — Режнак едва заметно усмехнулся, постучав ладонью по подлокотнику кресла. — Мне лучше знать. И Саргатский знал, и потому — а, может, по какой другой причине — согласился со мной побеседовать. Я его прямо, в лоб спросил, без обиняков — на кой ляд вы, Сергей Владимирович, в дрим-установке столько времени провели, ради чего? Саргатский засмеялся, налил мне выпить. Вы, говорит, пан Анджей, спросили бы лучше — почему я оттуда вышел. А зачем в установку полез, говорит, могли бы и сами догадаться, постольку, поскольку единственное, что я там мог получить и получил — это триста тысяч внушений от брейк-сейверов.