Незавершенная революция - страница 15

Помимо военно-технических (в частности, плохой логистики) причины подобной пассивности османов на северном направлении, видимо, были геополитическими и даже геоэкономическими. Надо понимать, что для большого тюрко-ордынского континуума, расположенного на евразийском торговом транзите, тюрки-сельджуки были маргинальным элементом, который не найдя в нем места под солнцем, ушел искать его в других краях, как протестанты-англосаксы ушли из Англии в Америку или как казаки шли в Сибирь. Подмяв под себя Малую Азию и восточное Средиземноморье — эту колыбель и перекресток величайших мировых цивилизаций, османы стали держателями новых транзитных путей, и вообще архитекторами принципиально новой геополитической конфигурации. Захирение тюркской Северной Евразии, которая в результате этого уже сама превратилась в периферию, цинично рассуждая, могло не сильно печалить османов, а Московия, которую в тот момент они просто не могли воспринимать всерьез как противника, была им выгодна как геополитический троян в стане конкурентов. Кстати, схожим образом, видимо, мыслили и владимиро-суздальские князья, которым был на руку упадок Киева и вообще Малой Руси после Батыева нашествия, позволивший им превратиться из их периферии в новый центр сборки высвободившихся в результате этого сил…

Конечно, самому Ивану IV был не чужд мессианизм «Третьего Рима», и идеологически он был продолжателем линии, определившейся уже при его деде и бабке. Но в его случае этот мессианизм был обращен «вовнутрь», на завоевание пост-ордынского пространства. Кроме того, возможное восприятие Московии как хранительницы неповрежденного унией православия, означало включение в ее проект желающих присоединится к нему православных эмигрантов, а не таскание каштантов из огня в интересах уже потерянных для «чистого православия» народов и стран.

Таков был внешнеполитический контекст правления Ивана IV и становления Российского государства. А теперь обратимся к его внутренней политике. Собственно, разделение ее правления на ранний и поздний этапы — это классика российской историографии, которой мы вполне можем придерживаться, попытавшись со своей стороны расставить определенные акценты в их понимании. Поздний — это, собственно, то, с чем и ассоциируется Иван именно как Грозный — разделение страны на Земщину и Опричнину, массовые репрессии, полный царский произвол. Но ведь был и ранний, еще не Грозный Иван. Тот, который провел абсолютно либеральную для своего времени Губную и Земскую реформы, первая из которых предполагала введение фактически аналога института шерифа, избираемого местными жителями из авторитетных людей, а вторая — предоставление местному самоуправлению права избирать судей и смещать назначаемых им наместников. Этот Иван первым в России стал собирать Земские соборы — дальние предтечи еще не общенациональных парламентов, но по крайней мере, общеэлитарных. Этот Иван пытался править, опираясь на поддержку единомышленников из числа родовой аристократии, боярства, которые образовали вокруг него Избранную раду.

А теперь очень интересный момент — Стоглавый собор 1551 года. Если анализировать его решения, можно придти к выводу, что это было торжество антиклерикальных устремлений московских государей, о которых мы писали в прошлый раз. У церкви были изъяты приобретенные ей при предыдущем царе земли, ей запретили заниматься кредитованием, укрывать беглых крестьян, а принимать недвижимое имущество в дар позволили только с разрешения царя под страхом его конфискации. Это был серьезный подрыв позиций клерикальной корпорации, деятельность которой вводилась в жесткие государственные рамки. Что показательно, может, не само по себе, а именно в этом контексте — именно на этом соборе было утверждено двоеперстное крещение (осенение крестом), которое через некоторое время станет символом противостояния старых московитов-великороссов взявшей реванш и восторжествовавшей при Романовых клерикальной парауниатской корпорации.

Если сложить воедино религиозные и геополитические пазлы политики Ивана IV, получится весьма интересная картина. Он отверг включение в католическо-униатскую антиосманскую коалицию через начало войны за Крым, что было объективно выгодно клерикально-церковным кругам. Этому он предпочел войну за Балтику ради экономического союза с Англией и нейтралитет с османами, на которых ориентировался во многих отношениях. Если учесть, что через какое-то время Англия оторвется от католической церкви, а ее англиканскую церковь возглавит монарх, а в Европе протестантские силы будут пользоваться благосклонностью османов и иногда даже вдохновляться ими, то реформы Ивана на Стоглавом соборе будут восприниматься уже иначе. По крайней мере, тут просматривается своеобразная государственно-национально-протестантская логика на английский манер, усиленная нежеланием примыкать к католическому альянсу в его противостоянии с османами, способствующими трансформации Старого света в вестфальском направлении.