Независимые - страница 11

– Беги!

Девушка припустила назад по аллее, даже не оглядываясь. В тот момент она не думала ни о том, что будет с незнакомым парнем, ни о том, что будет с ней самой по возвращении в интернат Кати, но надеялась, что в обоих случаях всё обойдётся.

Их официальное знакомство состоялось днём позже.

На следующее утро, изо всех сил стараясь не разбудить свою соседку по комнате Настю, Алёна вышла во двор главного корпуса, чтобы самой выбраться за территорию и спокойно погулять, не боясь нападок хулиганов. Вчера вечером ей повезло – она просидела в комнате до самого отбоя, и Катя, кажется, забыла о неприятном инциденте в парке.

Подойдя к воротам, Алёна с наслаждением вдохнула знойный майский воздух. Лето понемногу вступало в свои права, и на улице было очень жарко, несмотря на раннее утро.

Девушка уже занесла ногу, собираясь перелезть через закрытые ворота, как вдруг услышала резкий окрик.

Неподалёку, просунув голову в проём между прутьями ограды, ей приветливо улыбался вчерашний блондинистый парень – тот самый, из парка. Под левым глазом у него гордо горел здоровенный фингал.

– Доброе утро, – крикнул он, поняв, что его заметили.

Усмехнувшись, Алёна опустила ногу и сделала несколько шагов ему навстречу.

– Как ты меня нашёл? – поинтересовалась она.

Парень тоже усмехнулся, отчего стала очень заметна тонкая ниточка шрама над верхней губой.

– Я ещё вчера понял, что ты интернатская, – вполне себе добродушно пояснил он. – А интернатов у нас всего два, на разных концах города. Я увидел, куда ты завернула, и вот… – она развёл руками. – Пришёл.

– Зачем? – удивилась Алёна.

– Хотел ещё раз тебя увидеть, – парень коротко мотнул головой. – И убедиться, что тебя больше никто не обидит.

Алёна встряхнула густой копной кудряшек:

– И давно ты тут стоишь?

– Почти час, – с гордостью сообщил таинственный защитник. – Но это уже не важно, потому что ты наконец вышла на улицу.

Парень протянул руку сквозь прутья решётки.

– Меня зовут Дима, – сообщил он. – Дима Вознесенский.

Вот с этого и началась их долгая и крепкая дружба.

В тот первый день они почти три часа прогуляли по улицам, весело смеясь и болтая, как будто знали друг друга уже сто лет. Алёна рассказывала о своей жизни в интернате, а Дима об учёбе в медицинском и планах на будущее. Тогда девушка совсем не была уверена, что это общение продлится долго. А оказалось наоборот…

Дима стал приходить к воротам интерната почти каждый день – ровно в половину третьего, именно в это время у неё заканчивались занятия. Он с упорством быка выпытывал, всё ли хорошо у Алёны и не обижал ли её кто-нибудь, а если та на последний вопрос отвечала утвердительно, немедленно бросался на её недоброжелателя и требовал извинений. Алёна не могла сказать, что это сильно помогало, ибо далеко не все хулиганы были умными людьми, но жить в этом коллективе ей действительно становилось легче.

А спустя пару-тройку месяцев девушка поняла, что влюбилась по уши. Иногда ей даже казалось, что она замечает редкие и неловкие знаки внимания. Алёна не хотела строить иллюзий и прекрасно знала, что лучшим выходом будет просто откровенно поговорить с Димой, но всё не решалась и откладывала… А потом он узнал о болезни матери, и его характер, к ужасу подруги, начал неумолимо меняться. Из открытого и дружелюбного парня он постепенно превратился в мрачного и нелюдимого ворчуна, с головой погружённого в бесконечную работу и избегающего знакомств с новыми людьми. Семейная трагедия за два года сделала его почти неприкасаемым, он всё время держал эмоции в себе и становился всё менее похожим на себя прежнего.

Алёна ужасно боялась, что Дима в конце концов перестанет общаться и с ней. Он был первым человеком, который искренне заботился и оберегал её, и девушка совсем не хотела с ним прощаться.

Оставалось надеяться, что друг послушается её совета и всё-таки сходит в этот гадательный салон. И молиться звёздам, чтобы эта Веста оказалась настоящей знахаркой, а не шарлатаном.

Дима со смущённым и виноватым видом плёлся по больничному коридору, намереваясь вернуться в кабинет врача. Он совсем не хотел извиняться, но понимал, что это необходимо – ради мамы. Её состояние за прошедшие часы так и не изменилось. И вряд ли теперь изменится без посторонней помощи.