Нездешний дом - страница 3
Да глаза голубые… С другими
Разве можно эти смешать!
Захлестнуло чужое море,
Обезличил чужой язык.
Лишь в расшитом крестом узоре,
В дикой пляске, песне — на миг
Промелькнет… И опять впустую
Жизнь влачится, как серый дым.
А порою — на мостовую
С небоскреба: в соблазн другим…
То Россия томит, бунтуя,
Бесполезным наследьем твоим.
«Твой чекан, былая Россия…»
Твой чекан, былая Россия,
Нам тобою в награду дан.
Мы — не ветви твои сухие,
Мы — дички для заморских стран.
Искалеченных пересадили,
А иное пошло на слом.
Но среди чужеземной пыли —
В каждой почке тебя несем.
Пусть нас горсточка только будет,
Пусть загадка мы тут для всех —
Вечность верных щадит, не судит
За святого упорства грех.
«Береза тихая с атласною корой…»
Береза тихая с атласною корой,
Пугливая, как девушка без спеси,
Стоит над тропочкой, разморена жарой,
И ветки тонкие в густой орешник свесив.
Вокруг кустарники, лесной, чуть пряный дух
Несобранных грибов и поздней земляники.
Присяду здесь на пня изборожденный круг,
С высокой палкою прохожего-калики.
Как много хочется березе той сказать,
Как странно перед ней, пугливейшей, робею.
За ней, невидимо, глядит в глаза мне мать
И тянется ко мне, а подойти не смею…
Приемышам чужих найти ли нынче мост
К лесным и детским дням, к лукошечку с грибами
И странникам, что шли с иконой на погост —
К отцам и дедам шли с заботами, скорбями…
…………………………………………………….
И мне б теперь туда древнейшими тропами!
«Иконостас, где вырезаны лозы…»
Иконостас, где вырезаны лозы
И виноград, завещанный Ему…
Как хорошо, что набегают слезы,
Что я вернулась к детству своему
И в городе с веселыми ваньками[1],
Где робкий холм «Холодная гора»
Казался мне горою над горами —
Крещенской вьюжной глыбой серебра,
Иду опять «за ручку» в церковь с няней.
Светящаяся старческой красой,
Она торопится к обедне ранней,
Зовет меня «лисичкой» и «лисой» —
Нет, не за хитрости! — за локон рыжеватый
За пышный плащ распущенных волос,
Что дома все, и кстати, и некстати,
Прозвали: «Патрикеевича хвост».
Потом стоим, безмолвные в притворе.
Кругом платочки: все рабочий люд.
К недугующим, плавающим в море,
И к птицам, что «не сеют и не жнут»,
Уносишься, еще не понимая…
Оглянешься на няню, а она,
Как под венцом, торжественно-прямая,
Стрелой легчайшей ввысь устремлена.
……………………………………………….
Все минуло… Но не ее ли ради
Любовь и дружба мне давали кров?
И не она ль, вот там, меж виноградин
Иконостасных лоз? Святых садов?
«Узнали мы во дни войны…»
Узнали мы во дни войны,
При свете слепнущей коптилки,
Поэзию невзгод и ссылки
И виноватость без вины.
Мы пережили нищеты
Блаженный и нелегкий опыт
И были бедностью горды,
Как расточители и моты
Великолепием былым.
А нынче, глядя издалека
На дни, затравленные роком,
Мы снова с прошлым говорим.
И сразу к нам спешат созвучья
Кочевий, неблагополучья…
И так мы благодарны им
За связь с ушедшим и живым.
В кафе
Висит на вешалке пальто,
Одно плечо задрав высоко.
Играют старички в лото
И воды пьют с фруктовым соком.
В огромном зеркале живет
Такое же кафе — второе.
Бутылок армия в поход
Идет, давно готова к бою.
Поэт за столиком стихи
Строчит, давно уже не видя
Ни улицы — большой реки,
Ни пьяницы за блюдом мидий.
Он тоже ринулся в поход,
Слова ломает, как валежник,
Чечеткой ритма колет, жжет,
На мир обижен и рассержен,
Стихии мстительной открыт…
Звезда ж заката и рассвета,
Как мать, как женщина глядит
Все жалостливей на поэта.
«Хорошо лежать в постели…»
Хорошо лежать в постели,
Мыслью странствовать без цели,
Слушать: дождь шумит.
Печь гудит, играет пламя
На стене, а рядом с вами
Кот, свернувшись, спит.
Он — разбойник, он — бродяга,
За проказы, за отвагу
Возвеличен. Бит.
Но приходит осень, старость,
Ласки хочется хоть малость,
Дорог свой порог.
Вот пришел, чтоб тихой песнью
Рассказать кошачьи вести —
Все, что смог, не смог…
Мне ль его не слушать песни —
Жизни эпилог!
Стихи о чайнике
Есть вещи — верные друзья,
Сопутники, опора.
О, печка добрая моя,
Тепла источник скорый!
Затопишь — чайник зашумит
Большой с примятым боком,
Товарищ странствий, инвалид,
Все выслуживший сроки.
Ну, как расстаться мне с таким? —
Он шумных встреч свидетель,
Когда, под папиросный дым
И споры, чай друзьям моим
Варила на рассвете.