Нежная королева - страница 12

— Конечно, — снова поклонился мастер, — мой беотийский архив к вашим услугам. Он на втором этаже в каминной комнате. Кьяра, любовь моя, — крикнул художник в приоткрытое окно, — у нас гости.

Молодая женщина в саду подняла свое круглое веселое лицо от клумбы, заулыбалась и поспешила в дом, вытирая свои грязные от земли ладони о клетчатый передник. Ее величество благожелательно протянула сеньоре Кларичи руку для поцелуя.

— Мадам, со мною несколько спутников, утром мы проделали путешествие за город. Я буду очень благодарна, если вы напоите их горячим вином с пряностями. Погода свежая.

Кьяра зарделась от смущения.

— Ваше величество, время близится к полудню. Мы с мужем будем счастливы, если вы и ваши спутники разделят наш обед.

— Достойный ответ настоящей хозяйки, — рассмеялась Хельви. — С удовольствием принимаю ваше приглашение, если, конечно, трое рыцарей с хорошо нагулянным скачкой аппетитом не лишат ваш дом последних запасов. Что до меня, то я ем мало и прошу подать мне только теплого молока и ржаного хлеба.

Альбицийка снова заулыбалась, присела в поспешном реверансе и убежала на кухню. Королева в сопровождении ее мужа поднялась наверх. Каминная комната была одновременно и кабинетом, и покоем для отдыха. Ее хозяин любил проводить здесь вечерние часы. Окна, выходившие на шумную улицу, задергивались зелеными гардинами. В простенках между ними висели светильники с медными тарелочками, отражавшими пламя свечей. Потолок и два камина по углам украшала богатая лепнина в новом альбицийском вкусе. От фаррадцев в Гранаре остался обычай покрывать полы яркими коврами с цветочным орнаментом. Они предавали любой комнате неуловимый восточный колорит, так же как и резные столики для курительниц, на которых располагались чеканные беназарскими кувшинами с ароматическими маслами или плоские блюда с дымящимися сандаловыми палочками.

Раньше этот особняк принадлежал сборщику налогов-марану, бежавшему со своими покровителями фаррадцами.

Усадив королеву в мягкое кресло и пододвинув ей под ноги деревянную скамеечку с бисерной подушечкой, мастер Франческо открыл большой ореховый секретер и достал из нижних ящиков несколько коробок. Тяжелые, кованные медью по углам футляры из красного дерева содержали так называемый беотийский архив Кларичи. Сотни лиц короля, его матери, жен, военачальников, министров, придворных. Были даже карлики, шуты и обезьянки, не говоря уже о фаворитах и любовницах Дагмара.

— Вот в этом ящичке августейшая фамилия, — пояснил художник, — Позвольте, — он помог Хельви поставить коробку на колени открыть тугую крышку. — Я сам не видел их уже два года. — в голосе Кларичи послышалась задумчивая грусть.

— Вы сожалеете, что покинули Плаймар?

— Едва ли, — улыбнулся художник, — но безвозвратно ушедшая часть нашей жизни всегда печалит душу.

Хельви вытащила из коробки несколько портретов.

— Это вдовствующая королева Этгива, — пояснил Франческо, указывая на лист. У Кларичи была своеобразная манера работать карандашом, он намечал одежду всего двумя-тремя штрихами, основное внимание уделяя лицу. Здесь были и полутона, и тончайшая прорисовка, и толстые грубые контуры, и игра со светом.

Гостья с интересом уставилась на лист. Незнакомая пожилая дама в трауре смотрела внимательно и недобро. У нее было тяжелое мясистое лицо с волевым подбородком, тонкий длинный нос и маленькие белесые глазки, чей цепкий взгляд так и царапал зрителя. Черный чепец открывал широкий лоб. Вдовствующая королева принадлежала к тем людям, которых большие любы не украшали, а уродовали, как бы нависая над остальным лицом и сдавливая его черты. В тонко поджатых губах и полуопущенных долу веках читалась столько показного благочестия!

Сходство Этгивы с ее великим сыном казалось еще разительнее от того, что их портреты лежали рядом. То же властное тяжелое лицо с квадратной челюстью, те же отвисшие щеки и такой же хищный нос. Лишь рот короля — полный и чувственный — не напоминал мать. Но плотоядная усмешка Дагмара не смягчала его черт. Оттопыренная вперед нижняя губа, казалось, только что перестала дрожать от гнева, а ярость сменилась натужно спокойным выражением лица.