Нежнорогий возвращается в лес - страница 14
Бабочка села на цветок. Он не успел увянуть, потому что сюда еще не донеслось утреннее дыхание осенних ночей, которое закрывает цветам глаза. Цветок, как и бабочка, радовался солнцу. Но он знал, что наступила осень, что пришел последний летний день, чтобы собрать свои последние цветы.
И цветок рассказал бабочке о том, что в душистом чабреце уже отзвенели косы кузнечиков, что клен такой желтый не потому, что он покрыт цветами, и что холодные ночи уже ласкают луга и поля… А краснозобые зарянки еще до зари улетели через теплую долину в далекие края.
Бабочка не знала, что такое осень. Но она верила словам цветка. Она поднялась в воздух и, качаясь в его волнах, запела:
Бабочка не знала, что такое осень. Но она верила словам цветка. Она поднялась в воздух и, качаясь в его волнах, запела:
Бабочка пела, то воспаряя ввысь, то опускаясь на цветок, счастливая, что светит солнце, что оно греет щедро и ласково.
Цветок ожидал бабочку и обрадовался, когда она вернулась. Потому что вокруг больше не было бабочек. Не было вокруг и цветов. И веющему ветерку, который привык шептаться с листьями и раскачивать головки цветов, не с кем было поговорить.
— Возьми и меня!.. Возьми и меня!.. — говорил дующему ветру, раскачиваясь на своей тонкой ножке, цветок. Страшно было ему еще одну холодную ночь оставаться одному.
Бабочка села на цветок и распахнула крылья, которыми накрыла цветок. Поместится цветок на разноцветных крыльях бабочки, тогда она сможет унести его в теплые страны.
Вечерний закат ярко пылал. Желтоватые облака тянулись к заходящему солнцу, надеясь согреться в его потухающем огне. Гасли зори, а в небе стыли синеющие облака. Вереницами тянулись птицы. Они грустно кричали на лету, созывая друг друга… Высоко в поднебесье их ожидал дальний путь.
После осенней ночи медленно всходило солнце. На траве белел утренник. Ветки березы побелели от заморозка. Сегодня пожелтеет много листьев. И много листьев упадет на землю, не дождавшись вечера.
Лучи солнца скользнули по деревьям. Они коснулись сидевшей на белом стволе березы бабочки… Ее спокойно распластанные крылья сверкали, цвели потому, что на них лежал цветок. Бабочка подняла цветок на свои крылья, но не смогла взлететь с ним до птичьей тропы.
Перевела Е. Ветрова
Из цикла «Рассказы о Севере»
Свет сквозь снег
Мне жаль белых медведей в зоопарках. Не только потому, что эти величавые обитатели ледяной вольницы обречены день-деньской изнывать на раскаленном от солнца бетоне и барахтаться в затхлой воде убогого бассейна, а еще и потому, что каждый белый мишка в зоопарке — это его загубленная там, на севере, мать, которая могла бы подарить миру еще не одного белого медвежонка[1].
Дело в том, что для зоологических садов отлавливаются только крохотные медвежата. А никакая медведица добром своего детеныша не отдаст.
Мне вспоминается медведица, которая однажды весной на далеком чукотском берегу вместе со своим малышом бежала от охотников в ледяной простор океана.
Медведица к той поре уже была большая и мудрая. Зверь в полном расцвете сил. Как и все белые медведи, она кочевала по океану вместе с ледяными полями. Куда ветер и океанское течение помчат льды, туда и медведи отправляются. Белый медведь — водный житель, на сушу выходит редко. И плавает он лучше, чем бегает. Я нимало не был удивлен, когда чукчи-рыбаки рассказывали мне, будто видели белого медведя, преспокойно плывущего в открытом море, в свободном от льда пространстве, чуть ли не в пятнадцати километрах от берега. Видимо, зверь собирался добыть тюленя или промышлял рыбу. А то и просто плавал в свое удовольствие.
И та крупная медведица, о которой пойдет наш рассказ, тоже странствовала по льдам, охотилась в полыньях на тюленей. Ей не страшен был никакой зверь; ведь в северных морях белый медведь сильнее всех. Разве что клыкастый, матерый морж ему опасен. И то лишь на воде: моржи плавают и ныряют не хуже медведей, но на льду и на суше еле ползают.