Нежные кузины - страница 21
Обольстительно нагая Матильда превратилась в комок, испуганно сжавшийся в изголовье кровати, у стены, которая никак не желала раздвинуться. Аньес обратилась к комку со следующими словами:
— Вон из этого дома, голубушка! Забирайте ваше тряпье, и чтоб мы вас больше не видели!
Помимо прочих наказаний Жюльену было запрещено покидать свою комнату в течение всего дня. Исполнение приговора доверили месье Лакруа. Матильду рассчитали, месье Лакруа привез ее на станцию и вместе с маленьким фибровым чемоданом определил в купе третьего класса. Пусть недостойная кухарка дает пробовать свои соусы где-нибудь еще!
Месье Лакруа поручили также в присутствии всех домашних дать Жюльену двадцать ударов ремнем — в назидание.
Тетя Адель заступилась за мальчика. Она всегда за него заступалась. Эдуар в глубине души был доволен сыном. Он без удивления отметил, что мальчик — весь в родню, и, как мудрый отец семейства, решил в следующий раз взять Жюльена с собой в Париж. Там он поведет его в один знакомый ему дом, полный благосклонных красавиц. А сейчас надо проявить строгость. Замять скандал! И Жюльен получил свои двадцать ударов.
На следующий день, ближе к вечеру, когда Жюльен, лежа на животе, размышлял о непрочности счастья, Пуна осторожно открыла дверь к нему в комнату.
Жюльен услышал, как она вошла. Он повернул к ней голову — больше он ничего не мог повернуть — и вымученно улыбнулся. Видно было, что он страдает. Пуна взяла стул и села у кровати.
— Пожалуйста, покажи ягодицы!
— Тебе обязательно надо их видеть? — пробурчал Жюльен.
— Я только на секунду взгляну!
— А потом ты от меня отстанешь?
— Честное слово! — просияла Пуна.
Не меняя позы, Жюльен спустил пижамные штаны, и стали видны его ягодицы, изборожденные красными полосами.
— Ух ты, больно, наверно, было! — сказала Пуна. У нее захватило дух от восхищения. Ей бы не хотелось получить двадцать ударов ремнем, однако следует признать, что большие страдания, жестокие кары ставят человека в центр внимания!
Жюльен приподнялся на локтях и взглянул на кузину. Он вдруг напустил на себя вид много испытавшего человека.
— Ну, как тебе сказать! Скорее это морально тяжело.
— Но все-таки! Это же больно!
И тут вошла тетя Адель. Она принесла большой тюбик с мазью. Пуна встала, уступая ей место. Жюльен стыдливо натянул штаны.
— Нет! Не двигайся! — сказала тетя Адель, усаживаясь рядом.
Она выдавила немножко мази и кончиками пальцев стала массировать правую ягодицу Жюльена. Мальчик выгнулся на локтях с гримасой боли.
— Чуточку жжет, — признала тетя Адель, — но зато тебе станет лучше.
Жюльен хмыкнул в знак согласия, а тетя Адель с задумчивым видом принялась за его левую ягодицу.
— Тебя так сильно интересуют женщины?
— Ой!
— Ты еще на них насмотришься!
Она вытерла платком руки и закрыла тюбик. Затем повернулась к Пуне:
— Послушай, ты, гадкая мартышка! Держу пари, это тебя забавляет!
Пуна утвердительно хихикнула. Адель встала и поцеловала ее в голову. Перед тем как выйти из комнаты, она обернулась к Жюльену.
— Все не так страшно, милый Жюльен! Раны любви не бывают смертельными! Особенно раны на ягодицах.
Она расхохоталась и вышла.
На следующее утро вышедший на свободу Жюльен делал в саду первые шаги, мелкие и болезненные. Он вспоминал Матильду, вспоминал теплое и восхитительно пресное ощущение на языке. Он сожалел, что лишился этого. И, разумеется, ему было стыдно! Стыдно за то, что его застали врасплох! И кто? Собственная мать. Да, мать! От мысли об этом у него перехватывало дыхание. Собственная мать!
Однако, если вдуматься, ей с отцом наверняка доводилось совершать подобные безумства! Эта мысль несколько успокоила его. Хотя нет! Он не мог такого себе представить! Как только в его воображении возникала эта картина, он с отвращением гнал ее прочь. Ему казалось, что он совершает нечто вроде кровосмешения!
А тетя Адель? Он очень любил тетю Адель. Характер у нее, кажется, был мягче, чем у его матери, и найти общий язык с ней порою удавалось быстрее. Наверно, у тети Адели было немало любовников с тех пор, как она овдовела. Он спрашивал себя, красивая ли она, может ли мужчина желать ее.