Нежные объятья апокалипсиса (СИ) - страница 14

Сруб на самом краю поселка распался на отдельные бревна и напоминал кривой, скособоченный шалаш. Пространство от забора до дороги все сплошь заросло крапивой и чертополохом. Солнце висело совсем низко. Воздух уже приобрел грязновато-красный оттенок, и длинные тени пересекали полосу асфальта.

Они медленно ехали позади автобуса.

— Мороженое! Из молока можно сделать мороженое! Рецепт я знаю, — сказала Катька.

— Ага, генератор у нас есть, а холодильник здесь точно найдется, — Аркаша держал дистанцию до автобуса.

— Я шоколадное люблю и клубничное.

— Ну шоколад уже весь прогорк, так что шоколадное мороженое не получится, — поправил Аркаша Катьку.

— Так же как ананасовое, персиковое, черничное и многое другое, — добавил Кирилл.

— Ананасовое можно сделать, — сказала Катька. — У нас есть пара банок консервированных ананасов.

— Точно!

— Ага…

На секунду все замолчали. Поесть ананасового мороженого — это было бы по-настоящему круто. В городе это желание показалось бы глупым, да и вряд ли появилось бы. Здесь же оно пульсировало жизнью, чем-то настоящим.

Машина резко дернулась и остановилась. Автобус перед ними притормозил, но через миг поехал дальше. Когда расстояние увеличилось, Кирилл сквозь заднее стекло автобуса заметил, что в салоне что-то происходило. Какая-то суета. Люди отворачивались от окон с правой стороны, закрывали детям глаза, не позволяя смотреть.

Аркаша нажал на газ, их кроссовер поехал за автобусом и вот выехал на перекресток. Кирилл посмотрел направо. Пара домов, а дальше раскинулась площадь перед церковью. Кирилл посмотрел на здание — обычная сельская деревянная церковь, видимо, построенная еще в девятнадцатом веке и пережившая советскую власть.

Над входом в церковь были прибиты четыре парня. На вид всем, как Кириллу и Аркаше, было года 23–25. Все четверо были распяты и висели в рядок, как новогодние гирлянды с человечками. Животы были вспороты, и кишки свисали с трехметровой высоты, собираясь кучками внизу, на пыльном асфальте. Рядом с человеческими внутренностями 6–7 одичавших собак пировали халявным угощением. Вот большая серая овчарка выхватила из ближайшей кучи блестящий в закатном солнце шмат печени и мощным укусом сжала челюсти. Печень лопнула и брызнула в стороны каплями крови и плоти.

Катьку вырвало в окно и продолжило рвать. Аркаша вел кроссовер за автобусом, одной рукой придерживая Катьку. Кирилл не мог оторвать взгляд и смотрел на церковь.

От внутренностей шел пар. Значит, тела повесили не так давно. Можно не сомневаться, парней распяли еще живыми, у живых же и вспороли животы. Кирилл заметил еще одно, и на этот раз вырвало его. Парней, действительно, распяли совсем недавно. Трое из четверых еще шевелились, пытаясь освободиться от удерживающих руки и ноги гвоздей. Один как заведенный мерно качал головой из стороны в сторону.

Кроссовер ехал вдоль домов. Улица обрывалась, и по ту сторону неширокой площади возвышалось трехэтажное здание сельской школы. Ряды окон зияли черными глазницами пустых рам, местами голубая краска осыпалась со стен, и из-под нее проступали грязно-оранжевые пятна кирпичной кладки. Слева от школы виднелись заросшее травой футбольное поле и торчащая вверх решетка шведской стенки. Мир был укутан красной дымкой заката, и длинные тени тянули когтистые лапы куда-то вдаль.

Грузовики, микроавтобусы, легковушки неровным кругом вставали на площади перед школой. Аркадий остановил кроссовер, и Кирилл вылез из салона. Его немного мутило, и перед глазами застыла церковь и тела на ней.

На школьную площадь въезжали оставшиеся машины, проезжали к зданию и останавливались. Кто-то оставался сидеть в салонах, кто-то выходил и молчаливо и потерянно стоял, некоторые осматривали поселок.

— …скоро стемнеет, вряд ли мы их сейчас найдем, — услышал Кирилл голос Ярослава Викторовича.

Кирилл осмотрелся. Бывший военный разговаривал с дядей Мишей неподалеку. Ярослав Викторович Гиршин в день падения астероида вел урок ОБЖ в десятом классе и ничего не знал о приближающейся опасности. Рухнувшее здание погребло и его самого и весь его класс. Он очнулся в темноте, левая рука была сломана, в голове звенело, и лицо заливала дождевая вода. К утру Ярослав Викторович самостоятельно выбрался из завала, только чтобы в последствии узнать, что вся его семья погибла. Сломанная рука срослась неправильно и теперь практически не действовала. Когда община собиралась уезжать из города, Ярослав Викторович настоял, чтобы с армейской части вывезли оружие и боеприпасы, и если какая-то группа отделялась от общины, например, для рубки леса или чего еще, бывший военный в обязательном порядке навязывал ей автомат-другой. До въезда в поселок навязанный автомат казался лишь ненужной обузой.