Незнакомцы в поезде - страница 6

– Не только со мной, с матерью тоже! Он не такой, как мы, – вообще не такой, как нормальные люди! Ему никто на свете не нравится. Он любит только деньги. Он перерезал много глоток и разбогател. Ну да, он умный, признаю. Но совесть у него нечиста. Вот почему он так хочет втянуть меня в свой бизнес – чтобы я тоже резал глотки и чувствовал себя сволочью!

Бруно судорожно сжал кулак, стиснул зубы, закрыл глаза. Гай даже подумал, что он сейчас заплачет, но Бруно разлепил припухшие веки и снова робко улыбнулся:

– Что, навел я на вас тоску, а? Просто хотел объяснить, почему собрался в такой спешке, не подождав маму. На самом деле я веселый парень, честное слово!

– Разве вы не можете уехать от отца, когда пожелаете?

Бруно как будто не сразу понял вопрос, а потом ответил спокойным тоном:

– Конечно могу. Но мне нравится жить с матерью.

«А мать, видимо, не уходит от мужа из-за денег», – предположил Гай и полез в карман.

– Сигарету? – Он протянул Бруно пачку.

Оба закурили.

– Знаете, он тогда сбежал от меня, а до этого, наверное, лет десять все вечера сидел дома. Даже не представляю, куда он пошел. Я был так зол, что вполне мог убить его. У вас никогда не возникало желание кого-нибудь убить?

– Нет.

– А со мной случается. Иногда чувствую, что способен прикончить папашу. – Он посмотрел в свою тарелку, продолжая смущенно улыбаться. – А знаете, какое у него хобби? Вот угадайте.

Гай не хотел угадывать. Он хотел, чтобы его оставили в покое, ему вдруг стало невыносимо скучно.

– Собирает формочки для печенья! – не выдержав, захихикал Бруно. – Честное слово! Они у него всех сортов и калибров – и пенсильванские, и баварские, и английские, и французские, и венгерских целая куча. Ими вся его комната забита. А над письменным столом в рамке висят формочки-зверушки – знаете, такое детское печенье, в коробках продается? Он написал президенту компании, которая их выпускает, и ему прислали весь набор! Век машин, надо же! – Бруно расхохотался и опустил голову.

Гай смотрел на него не мигая. Вид у Бруно был гораздо комичнее того, что он говорил.

– Он печет?

– А?

– Ну, печенье-то он печет?

Бруно загоготал громче прежнего, стянул с себя пиджак и бросил на чемодан. Когда веселье немного улеглось, он сказал неожиданно спокойно:

– Мать всегда его посылает: «Иди поиграй в свои формочки». – Гладкое лицо Бруно покрывал пот, как тонкая пленка масла. – Как вам обед?

– Превосходно, – искренне ответил Гай.

– Слыхали о компании «Бруно трансформинг» на Лонг-Айленде? Трансформаторы, инверторы, прочая электротехника?

– Да вроде нет.

– Ну, неудивительно. Хотя прибыль у нее немаленькая. Вы вот деньгами интересуетесь?

– Не особенно.

– Извините за вопрос, сколько вам лет?

– Двадцать девять.

– Серьезно? Я бы дал больше. А как по-вашему, сколько мне?

Гай окинул его взглядом и предположил:

– Двадцать четыре, может, двадцать пять.

По правде говоря, он решил польстить: на самом деле Бруно выглядел младше.

– Угадали, двадцать пять. Значит, я все-таки тяну на двадцать пять с таким-то украшением на лбу?

Бруно закусил нижнюю губу, в глазах у него вспыхнул испуг и острый стыд. Прикрыв лоб ладонью, он вскочил и метнулся к зеркалу.

– Я же хотел пластырь наклеить!

Гай попытался заверить его, что ничего страшного, но Бруно продолжал разглядывать прыщ в зеркале, морщась от омерзения.

– Это не обыкновенный прыщ, – изрек он гнусаво. – Это нарыв. Во мне бурлит ненависть, и так она прорвалась наружу. Это испытание Иова!

– Да ну вас, – отмахнулся Гай со смешком.

– Он начал вылезать в понедельник, как раз после нашей ссоры. И с тех пор все растет. Наверняка шрам останется.

– Нет, вряд ли.

– А я говорю – останется. И вот таким красавцем я приеду в Санта-Фе!

Бруно опустился в кресло, сжав кулаки и вытянув в сторону толстую ногу, и погрузился в трагические раздумья.

Гай подошел к сиденью у окна, взял книгу. Книга оказалась детективом – как и все остальные, валяющиеся на сиденье. Шрифт расплывался перед глазами. Похоже, алкоголь сильно ударил в голову. Впрочем, сегодня Гаю было все равно.

– В Санта-Фе я буду кутить на полную катушку, – заявил Бруно. – Вино, женщины, все такое прочее! Ха!