Незнакомец - страница 28

Бен обвинил меня в разрушении отношений, но я винила во всём то лето, когда впервые начала работать у отца полным днём. Я винила в этом женщин, которые приходили к нам, полностью потрясённые смертью своих партнёров. Женщины, прожившие всю жизнь за спиной мужа, не имели даже понятия, что эта беззаботная жизнь уже закончилась, а началась другая. Этих женщин настолько сражала потеря супруга, что они перестали справляться со своей жизнью и детьми, которые плакали вокруг родителей. В начале наших с Беном отношений я так была занята им, что не думала о конце. Мёртвый был мёртв, после смерти жизни нет. Я бы даже не узнала, что умерла, зачем тогда бояться? Каждый должен умереть. Для каждого настанет когда-нибудь этот момент.

Я не боялась умереть.

Я боялась жить после смерти.

Дело даже не в том, что свидания помогали мне выносить все трудности моей работы. Я могла встречаться с полицейским, пожарным или учителем. Я могла играть озорную медсестру или секретаршу, или ещё кого-нибудь, мало ли что взбредёт мне в голову. Исключительно мои фантазии и толщина бумажника держали меня в рамках.

***

Я проинструктировала Джека, что он должен встретить меня в отеле, который в течение нескольких месяцев я использовала для своих встреч. Это недавно отреставрированный отель на границе Гаррисберга. В нём приемлемые цены, чистые простыни, и он находился в сорока минутах езды от моего дома. Это гарантировало относительную безопасность, что я случайно не встречусь с кем-нибудь из города. Или тётю, дядю, брата тех, кого я знаю. Или того, с кем училась в старших классах, или того, кто в выходной может нагрянуть в гости. Или того, с чьим братом или сестрой я ходила в школу.

Меня никогда не заботил тот факт, что на моём пути мог возникнуть некто, чьих родных я хоронила, и не потому, что большинство семей, с которыми я работала, жили в ближайших окрестностях или по соседству с моим городком, район которого распространялся не более чем на десять миль. Всё было гораздо проще. Люди, с которыми я встречалась впервые на заупокойной службе, не воспринимали меня. Они видели во мне лишь сотрудницу похоронного бюро, в своём горе они вряд ли вообще что-то воспринимали. Ситуация, в которой они меня встречали, ограничивала мою роль.

За последний год я останавливалась в отеле почти дюжину раз, но служащие на ресепшене меня не узнавали. Этот отель относился к тому типу заведений, где служащим платили, чтобы они не узнавали, если кто-то из постояльцев хотел остаться анонимным.

Я сняла номер и вышла из маленького кабинета с ключом в руке. Несмотря на ремонт, карточка-ключ в этом отеле ещё не применялась. Мне нравилась тяжесть большой чёрной подвески из пластика, на которой выцветшими белыми цифрами выгравирован номер. Мне нравилось, как ключ скользил в замочную скважину и поворачивался. Этого чувства пластиковая карта дать не могла.

Джек, сногсшибательно выглядевший в чёрной куртке из потёртой кожи, вошёл в тот момент, когда я открыла дверь. Внутри комната не представляла собой ничего особенного. Я не могла сказать, бывала ли я когда-нибудь в этой комнате. Всё может быть, после свиданий в этом отеле я обращала внимание на воспоминания.

Джек снял куртку, бросил её на стул и огляделся.

– Выглядит, будто здесь кое-что усовершенствовали.

Я закрыла дверь, положила ключ на комод, потом обернулась к нему.

– Ты здесь когда-нибудь был?

– Пару раз. Но уже давно, – он ухмыльнулся.

– Правда? – я подошла к нему, положила руки ему на грудь. – Не говори ничего. Ты привык к благородной обстановке?

Его тихий смех щекотал мою кожу. Он разрешил мне прильнуть к его рубашке. Чтобы смотреть глаза в глаза, ему приходилось немного опускать голову. Ветер растрепал его волосы на затылке, но даже спутанными пряди выглядели мягкими.

– Нет, – а он достаточно умён, чтобы не развивать тему дальше. Этим парень заработал себе дополнительное очко.

Джек положил руки на мои бёдра, и наши тела прижались друг к другу. Я наклонилась вперёд, чтобы понюхать его дыхание, ожидая уловить запах сигарет или выхлопных газов мотоцикла. Но оно пахло воздухом весенней ночи, которая не могла решить, хотела ли она стать тёплой или холодной.