Ничего личного... - страница 3

— Я хочу мишку… Купи мне мишку, хочу искупать его в фонтане…

Микки с беспокойством смотрел на нее.

— Она бредит или что? Не понимаю.

Амадео прижал одеяло собой, чтобы девочка не могла его скинуть. Даже сквозь ткань чувствовался ужасный жар, исходящий от ее тела. Как будто вот-вот сгорит.

— Не знаю, но ей очень плохо. Надо что-то делать, Микки. У нас даже воды не осталось.

Тот кусал губы, сжимая горячую мокрую ладошку Терезы.

— Ладно. Я пойду поищу лекарства, а ты присмотри за ней.

— Что? Ночью? Но где ты найдешь их ночью?

— Залезу в аптеку, да какая разница где! — вспылил тот. — Присмотри за ней, я постараюсь быстро вернуться.

— Но откуда ты знаешь, что нужно?

— Разберусь как-нибудь, читать я все-таки пока умею!

— Ладно, — Амадео сильнее обнял Терезу, которая снова начала метаться.

Микки, не сказав больше ни слова, выскользнул из подвала. С его уходом словно стало темнее, и Тереза снова тихо захныкала, требуя своего мишку.

— Потерпи, Тересита, — прошептал Амадео. — Потерпи, скоро Микки вернется, мы тебя вылечим… И мишку тебе принесет. Только потерпи.

Прижимая к себе девочку, Амадео вскоре уснул.

Он проснулся от собственного чиха. В носу жутко свербило, Амадео шмыгнул и с трудом разлепил глаза.

Похоже, Микки так и не вернулся — его место пустовало. Тереза лежала рядом. Она не металась, не ерзала. Она вообще не шевелилась.

— Эй, — позвал Амадео, и в горло вцепились стальные крючья. Он откашлялся, но стало только хуже. — Эй, Тересита. Проснись, уже утро.

Она не шевелилась, и Амадео потряс ее за плечо. Голова девочки свесилась со свертка одежды, служившего подушкой.

Ледяной ужас пронзил все нутро Амадео. Он снова и снова тряс Терезу, нарочно не замечая похолодевшую кожу, так резко контрастировавшую со вчерашним жаром. Наконец в полнейшем бессилии отпустил ее и подтянул колени к груди.

Маленькая Тересита умерла. Микки не вернулся. Амадео остался один.

Слезы потекли по щекам, оставляя светлые дорожки на грязных щеках. Что за несправедливость? Почему маленькая девочка должна была так глупо погибнуть? Почему не удалось ее спасти? Почему не получилось? Что он сделал не так?

Он и не пытался ничего сделать. От этой мысли его словно окатило ледяной водой. И правда. Микки хотя бы ушел за лекарствами, Амадео же не сделал вообще ничего!

Он сжал кулаки и стиснул зубы. Слезы закапали на грязное одеяло.

На очередной чих голова отозвалась тупой болью. Он лег, сжавшись в комочек, и не сводил глаз с Тереситы. Он до сих пор не верил в то, что ее больше нет, а перед ним лежит лишь тело.

Головная боль нарастала. Вскоре Амадео затрясло, будто от холода, и он плотнее закутался в старые тряпки. Микки вернется. Он должен вернуться рано или поздно, даже если не достанет лекарства. Тем более что Терезе они уже ни к чему.

Зубы стучали, голову будто охватил огонь, но тело колотило в жутком ознобе. Он просто умрет здесь. Умрет, как Тереза. И все. Пусть это станет облегчением той боли, что разрывала изнутри, пусть она прекратится!

Вскоре Амадео провалился в беспокойный, бредовый сон, иногда выныривая из него, затем снова погружаясь в липкое горячее болото. Дрожь то унималась, и тогда он скидывал с себя неприятно пахнущее одеяло, то снова возобновлялась, и он укутывался с головой. Кашель рвался из груди, как чудовище с острыми зубами, царапаясь, кусаясь. Нос не дышал, и Амадео приходилось хватать воздух ртом, как выброшенной на берег рыбе. Его тошнило, выворачивало наизнанку, руки и ноги ломило, и он все сильнее съеживался, будто надеялся уменьшиться и исчезнуть.

Сколько времени он так пролежал, неизвестно. Но когда вынырнул из небытия, из двери лились лучи закатного солнца. Тересита лежала на своем месте, свесив голову со свертка одежды.

Сам не зная зачем, Амадео поднялся. Ноги едва держали, мир вокруг ходил ходуном, но он не мог больше лежать и умирать здесь, в этом тесном, душном помещении, которое, казалось, стало еще меньше. По крайней мере, он попытается найти Микки, и потом они вместе похоронят Тереситу. Это тяжело, но кто-то должен.

Опираясь на стену, Амадео двинулся к выходу, через каждые несколько шагов сгибаясь в приступе неодолимого кашля. Наконец дрожащей рукой толкнул приоткрытую дверь и вышел наружу.