Ничейной земли не бывает - страница 19

Но вот однажды Ульриха вызвали на призывной пункт для врачебного осмотра. У него обнаружили сильную потливость ног и искривление позвоночника, о чем Ульрих знал и раньше, однако ни то, ни другое не помешало ему быть призванным в армию.

Менаду его прежней жизнью и той, которую он должен был вести сейчас, Ульрих не видел ничего общего. Если в той, прежней жизни он вставал на рассвете, шел в загон, открывал ворота и выгонял стадо, если не спал по нескольку ночей, когда овцы ягнились, а во время стрижки шерсти работал до полного изнеможения, то все это имело определенный смысл. Но какой смысл в том, чтобы солдат поднимали среди ночи и везли неведомо куда? Здесь он даже говорить не мог так, как ему хотелось, потому что уставом предусмотрено, что в каких случаях отвечать. Он даже ходить не мог так, как это делали его предки, потому что в армии применяли лишь три вида пешего передвижения: шагом, бегом и строевым, да и то только по приказу. Ульрих до сих пор ни с кем еще не поговорил по душам, не поделился своими чувствами и мыслями, потому что одни не принимали его всерьез и посмеивались над ним, а другие обращались с ним как с малышом, за которым постоянно надо присматривать, чтобы с ним ничего не случилось.

Только Фридерика приняла юношу всерьез. С ней он не стеснялся говорить даже об овцах. Правда, после того, как снял форму. Ему лишь сейчас пришло в голову, что, когда они оба разделись, он без боязни смог все рассказать о себе. Возможно, со временем Фридерика поведала бы ему о традициях казарменной жизни и тем самым помогла поскорее к ним приспособиться. Но она прогнала его, прогнала после всего, что между ними произошло. А ведь с тех пор как Фихтнер стал солдатом, его не покидало ощущение, что с ним должно случиться что-то необыкновенное…

Ульрих расстегнул ремешок каски и сразу же почувствовал, что она уже не так сильно давит ему на голову. Неожиданно бронетранспортер свернул с шоссе на разбитую лесную дорогу. Громко урча, объезжая многочисленные ямы в колдобины, машина медленно продвигалась вперед. Фихтнер немного ослабил поясной ремень. От болтанки, запаха бензина и выхлопных газов его начало мутить, захотелось поскорее на свежий воздух. И Фихтнер не выдержал. Вскочив, он откинул люк над головой и высунулся наружу. Сделав несколько глубоких вдохов, он посмотрел на усыпанное звездами небо, полоска которого уже начала светлеть на востоке. Впереди и позади двигались другие машины. Покачиваясь, словно тяжело нагруженные, они медленно шли в северном направлении. Вскоре они выбрались из леса и поехали по полю.

Фихтнеру захотелось определить, что это за поле, и он высунулся побольше, но было слишком темно, а узкие лучи фар бронетранспортеров светили не очень далеко. Слева виднелись контуры лиственных деревьев. Несмотря на выхлопные газы, Фихтнер почувствовал запах теплой от дождя земли и пробуждающихся от зимней спячки деревьев. Свежестью и медом липы, каштаны и клены запахнут только тогда, когда распустятся почки и появятся первые зеленые, точно лаковые, листочки. Высунувшись в открытый люк, Фихтнер чувствовал себя гораздо лучше, чем внизу.

Колонна свернула влево. Водители переключили скорости. Двигатели грозно заурчали, выбросив вверх сизые облачка выхлопных газов. И вдруг Фихтнер почувствовал резкий удар по лицу. Голова его откинулась назад. Толстая ветвь сорвала с него каску. Потеряв опору, Ульрих свалился внутрь бронетранспортера. Лоб и левая сторона лица горели огнем. Через некоторое время он ощутил прикосновение чьих-то рук, которые осторожно накладывали пластырь на ушибленные места, а потом услышал голос Айснера:

— Ну что ж ты, Фихтнер… Всегда с тобой что-нибудь приключится. — Айснер поднялся и закрыл люк. Садясь, он добавил: — И что-то с тобой еще будет?

Через несколько минут он снова задремал. Фихтнер позавидовал способности Айснера так быстро отключаться и засыпать, а больше всего тому, что ефрейтор через несколько недель уволится в запас.

В районе сосредоточения наконец-то наступила тишина. Все машины уже вычищены и заняли свои места. Полк полковника Ляйхзенринга расположился в большом сосновом лесу. Третья рота сосредоточилась по соседству с зарослями дуба. На деревьях кое-где сохранились прошлогодние листья. Утреннее солнце отражалось от серо-зеленых бортов бронетранспортеров, окрашивая брезентовые навесы в мягкий желтоватый цвет.