Нигде в Африке - страница 2

Список вывозимого имущества составляй только тогда, когда все соберешь. Нужно внести туда каждый предмет, который ты берешь. Иначе будут ужасные проблемы. И смотри не поддавайся на уговоры взять что-нибудь для кого-то. Вспомни о бедном Б. Проблемы с гамбургской таможней он заработал только благодаря своей отзывчивости. Неизвестно, когда он теперь доберется до Англии и долго ли ему еще бродить под буками[2]. Лучше всего держи язык за зубами и поменьше рассказывай о своих планах. Теперь никогда не знаешь, что последует за невинным разговором и кем стали те, кого ты знал всю жизнь.

О себе сегодня много писать не буду, и так на тебя столько всего вывалил. Ронгай находится на высоте приблизительно тысяча метров над уровнем моря, но здесь очень жарко. Вечерами холодно (так что бери шерстяные вещи). На ферме выращиваем в основном кукурузу, правда, я еще не выяснил, куда ее потом девать. Еще у нас тут пятьсот коров и полно кур. В молоке, масле и яйцах недостатка не будет. Возьми рецепт выпечки хлеба.

То, что печет boy[3], по виду напоминает мацу, а по вкусу еще хуже. Яичница-глазунья у него чудесная, а вот болтунья не удается абсолютно. А когда он варит яйца всмятку, то поет специальную песню. К сожалению, песня слишком длинная и яйца получаются всегда крутые.

Как видишь, у меня уже есть свой собственный boy. Он высокий, конечно, черный (объясни Регине, что не все люди белые) и зовут его Овуор. Он много смеется, и это хорошо, а то я постоянно на нервах. Boys — здесь так называют слуг, но если у тебя есть boy, это еще ничего не значит. На ферме работников нанимай сколько хочешь. Так что не тревожься по поводу горничной. Здесь живет куча народу. Я завидую им, потому что они не знают, что происходит в мире, и еще потому, что им удается сводить концы с концами.

В следующем письме расскажу тебе побольше о Зюскинде. Он просто мой ангел-хранитель, едет сегодня в Найроби и бросит там это письмо. Так оно дойдет раньше как минимум на неделю, а нам с тобой важно сейчас оставаться на связи. Когда будешь отвечать, нумеруй письма и точно указывай, на какое мое отвечаешь. Иначе мы еще больше, чем теперь, запутаемся. Напиши как можно скорее отцу и Лизель и успокой их.

У меня сердце готово выскочить при мысли, что я, может быть, уже очень скоро смогу обнять тебя и дочь. И мне очень тяжело, когда я думаю, сколько боли принесет это письмо твоей матери. Теперь из двух ее девочек у нее остается только одна, да и та, кто знает, надолго ли задержится. Но твоя мать всегда была потрясающей женщиной, и я знаю, что ей спокойней будет, если вы уедете в Африку, а не останетесь в Бреслау. Поцелуй от меня Регину и перестань над ней трястись, пусть закаляется. У бедняков врачей нет.

Я представляю, как взволновало тебя это письмо, но ты должна все выдержать. Ради всех нас. Обнимаю тебя, очень скучаю,

Твой старик Вальтер.

P. S. Сыновья мистера Рубенса тебе бы понравились, отличные парни. Похожи на тех, что раньше ходили с нами на уроки танцев. Я думал, они все холостые, но потом узнал, что их жены всегда собираются на партию бриджа, когда мужья занимаются делами беженцев. Эта тема им уже изрядно надоела.

Ронгай, 15 февраля 1938 года

Мой дорогой отец!

Надеюсь, ты уже получил письмо от Йеттель и теперь знаешь, что твой сын заделался фермером. Мать бы наверняка сказала «прекрасная работа, но тяжелая», но о чем-то лучшем бывший адвокат и нотариус и мечтать не может. Сегодня утром я как раз вытащил новорожденного теленка из коровьего брюха и окрестил его Зорау. Мне бы больше понравилось играть роль повитухи при рождении жеребенка, ведь верховой езде я выучился у тебя еще до того, как ты надел униформу кайзеровских войск.

Только не думай, что было ошибкой дать мне высшее образование. Это только сейчас так кажется. Как долго это будет продолжаться? У моего шефа — он живет не на ферме, а в Найроби — в шкафу полно книг. Среди них энциклопедия «Британника» и латинский словарь. Я бы в этой глуши никогда не выучил английского, не знай я латыни. А так я уже могу беседовать о столах, реках, легионах и войнах и даже сказать: «Я — человек без родины». К сожалению, все беседы воображаемые, потому что на ферме живут только чернокожие, а они говорят на суахили и считают меня ужасным чудаком оттого, что я их не понимаю.