Нигде в Африке - страница 7

Видишь, вечное африканское солнце заставляет говорить и сердце, и уста, но я думаю, это хорошо, некоторые вещи надо вовремя высказать. И раз уж я разоткровенничался: нет на земле лучшей тещи, чем ты, дорогая Ина. Я не о твоей жареной картошке говорю, а обо всей моей студенческой поре. Мне было девятнадцать, когда я пришел в твой дом, и ты сразу дала мне почувствовать, что я твой сын. Как же давно это было, и как мало мог я тебя отблагодарить за твою доброту.

Йеттель и Регину встретят здесь по-королевски. Для Регины я заказал чудесную кроватку из кедра, с короной на спинке. (Тут нет самого необходимого, зато я могу валить столько деревьев, сколько пожелаю.) Корону я нарисовал на бумаге, а Овуор, мой верный слуга и товарищ, притащил почти голого великана с ножом, который вырезал нашу корону. Такой красивой кровати точно нет во всем Бреслау. Для Йеттель мы положили доски между домом и туалетом, чтобы она не увязла в глине, когда побежит в уборную в дождь. Надеюсь, она не сильно испугается, когда увидит, что здесь нужно просчитывать все до мелочей. От дома до сортира ходу три минуты. Если понос прихватит, то меньше. Передайте от меня привет ратуше и всем, кто поддержал моих девочек. И берегите себя. Глупо, конечно, писать такие слова, но как иначе выразить то, что я чувствую?

С огромной любовью,

ваш Вальтер.

Ронгай, 20 июля 1938 года

Моя дорогая Йеттель!

Сегодня получил твое письмо из Саутхемптона. Какое счастье, Господи, как камень с души свалился! Наконец-то! Можно снова писать друг другу без опаски. Какая ты молодец, что сообразила сообщить мне, в каких портах «Адольф Верман» забирает почту. А я в свое время до такого не додумался. Значит, это письмо отправится в Танжер. Если почта будет идти в соответствии с моими расчетами, то оно как раз застанет тебя там. В Ниццу бы не успело дойти, я и отправлять не стал. Надеюсь, ты не очень из-за этого расстроилась. Я за последние месяцы понял, каково это — ждать весточки.

В Танжере Регина увидит первых чернокожих. Будем надеяться, наш зайчишка-трусишка не очень испугается. Меня очень порадовало, что малышка хорошо перенесла волнения перед отъездом. Может, мы всегда считали ее более избалованной, чем она есть на самом деле. Могу себе представить, в каком состоянии была ты. То, что твоя мама проводила тебя до Гамбурга, очень тронуло меня. Потеряв всякую надежду, она все-таки находит силы думать о других!

Не печалься, что не смогла-таки купить холодильник. Мы просто положим мясо и масло в твое новое вечернее платье и вывесим все под палящие лучи солнца, пусть вялится на ветру. Таким способом здесь действительно охлаждают продукты, хоть и не в шелковых платьях, но можно попробовать. Тогда у тебя будет чувство, что твое вечернее платье хоть на что-нибудь сгодилось. Вчера я купил бананы. Не полкило и не килограмм, а сразу целое дерево, а на нем как минимум штук пятьдесят плодов. Вот Регина удивится, когда увидит. Время от времени на ферму заходят женщины с огромными связками бананов и предлагают купить их. В первый раз сбежались все чернокожие и просто со смеху покатились, когда я хотел купить штуки три. Бананы здесь очень дешевые (даже для такой нищеты, как мы) и абсолютно зеленые, но на вкус чудесные. Хотел бы я, чтобы все здесь было такое же вкусное.

Думаю, Овуор радуется, что вы приезжаете. Он тут злился на меня целых три дня. Потому что я, как только подучил суахили, рассказал ему по секрету, что не люблю есть пудинг каждый день. Эта новость полностью вывела его из равновесия. Он все время упрекал меня в том, что я же хвалил его пудинг в самый первый день. При этом он изображал мое чавканье в первый пудинговый вечер и смотрел на меня с издевкой. Я стоял перед ним как грязью облитый и, конечно, не знал, как будет на суахили «разнообразное питание», если такие слова у них вообще есть.

Много нужно времени, чтобы понять менталитет здешних людей, но они очень добрые и определенно умные. Прежде всего, они никогда бы не додумались запирать других людей или гнать их из страны. Им все равно, евреи мы или беженцы или, к несчастью, и то и другое. В хорошие дни мне иногда кажется, что я мог бы привыкнуть к этой стране. Может, у чернокожих есть лекарство (на их языке «дауа») от воспоминаний.