Никакого зла - страница 14
— Чего он не знал, Габриэль? — Я пячусь к демону. — Он головой повредился?
— Нет, господин. Он так выказывает вам своё почтение. Вам пора бы привыкнуть.
Человек-крыса тут же умолкает и изумлённо переводит взгляд с меня на Габриэля.
— Ты смеешь сомневаться во мне, демон? — как можно небрежней бросаю я.
— Что вы, господин, конечно, нет. Прошу прощения, если вам так показалось, — елейным голосом отзывается Габриэль. И тут же совсем другим тоном: — Ты! Вставай. Моего господина ждёт Властелин. Покажи дорогу.
— Д-да, милорд! — снова «включается» крыс. — К-конечно, господин! Сюда, Ваша Светлость!
На этот раза я даже не спрашиваю, обязательно ли было это представление. Но Габриэль всё равно добавляет: «Да, Виола. Это теперь другой мир, играй по его правилам». Я знаю, что то, что он говорит — верно, но…
Ничего. Я изменю всё это. Я верну…
И жуткая мысль мелькает, как молния: «А есть ли ещё что возвращать?»
— Сюда, господин, — зовёт крыс, и Габриэль снова подхватывает меня под локоток. А я, наконец, вижу, что там за клякса, тень висит у шеста.
Туан. Голый по пояс, со спиной крест-накрест испещрённой открытыми ранами, прикован к шесту, висит на нём, закатив глаза.
— Чт-что это? — вырывается у меня.
— Это? — крыс сплёвывает и морщится. — Это раб, не исполнивший приказ нашего Повелителя. — И смотрит на меня, заглядывает в глаза: мол, ну как? Страшно? Если и ты не исполнишь, с тобой то же будет!
— Хотите, я его убью, господин? — встревает Габриэль. И снова так по-свойски, так обычно это говорит, что я невольно улыбаюсь и грустно спрашиваю:
— Кого из них?
— Можно обоих.
— Г-господин! — вскрикивает крыс и снова бросается передо мной на колени.
— Я хочу увидеть Властелина. Сейчас, — твёрдо говорю я. А про себя добавляю: «И сказать ему всё, что я о нём думаю».
И, конечно, Габриэль сразу же отзывается: «Ты уже и так всё сказала, фея. Куда больше!»
И он снова прав.
Мы идём по пустым и точно так же, как улицы, украшенным статуями коридорам. Кажется, у Дамиана появилось новое хобби — скульптура. Скоро сад камней заведёт…
Тишина и пустота невольно навевают мне мысли о театре Изабеллы. Точно так же эхом отдавались там мои шаги, точно так же мой провожатый пытался слиться с тенями… Неужели любовь к тишине и пустоте — общая для злодеев? Почему? Я же помню, как по этим же коридорам сновали слуги, придворные приветствовали Ромиона или пронзали взглядами Дамиана, юноши посылали мне обещающие взгляды… Ещё месяц назад здесь было солнечно, ярко и уютно, а сейчас… Зачем это Дамиану?
Когда мы оказываемся у танцевального павильона, я чуть не вскрикиваю от неожиданности. Музыка, больше похожая на похоронный вальс, нахлынув, погружает меня в серую безнадёгу и чёрную тоску. Я хватаюсь за сердце, перед глазами пляшут алые и чёрные пятна, которые чуть погодя превращаются в танцующие пары, такие же весёлые и довольные, как некогда на балу злодеев. Я отшатываюсь к выходу.
Габриэль шипит, хватает крыса за руку и довольно грубо втолковывает, что его господин желает не на балу танцевать, а видеть Властелина сейчас же.
Меня тем времнем ловят за локоть. Мужчина в элегантном костюме из чёрного бархата с атласными вставками смотрит на меня и улыбается гнилыми зубами.
— А что это у тебя за дух, красавчик?
— Габриэль! — как можно спокойнее зову я, морщась от жуткого запаха гнили.
Алые глаза мужчины расширяются, а костлявая рука больно сжимает мой локоть.
— Это демон! Как? Как ты это сделал? Раскажи мне!
— Габриэль! — громче (и истеричнее) зову я.
— Говори, мальчишка!
— Господин, — Габриэль появляется за спиной мужчины и аккуратно, как дохлую мышь, поднимает его за воротник.
Сверкает яркая вспышка. Замолкает музыка. Пары останавливаются и смотрят на нас… на меня.
— Господин, — повторяет спокойный, как удав, Габриэль, подходя ко мне и беря за руку. — Я прошу прощения, но продумывая ваш костюм, я совсем забыл про запонки. Вы же не можете появиться перед Властелином без запонок, — чопорно добавляет он, скрепляя манжеты моей рубашки серебряными запонками с алмазными вставками.
«Ты превратил его в!..»
«Да, фея, — перебивает демон. — Так надо. И лучше продолжай играть, или я превращу в украшения всех в этом зале, включая слуг».