Никколо Макиавелли - страница 15

В течение двух недель Макиавелли оставался в Форли, ведя бесконечные беседы на тему: «Нет денег — нет и швейцарцев»^>[15]. Синьория же делает вид, будто не понимает, что Мадонна «не расположена довольствоваться обещаниями и извинениями — единственным, на что Флоренция не скупится, — и необходимо подкрепить слова делами».

Никколо, сам того еще не осознавая, действует по сценарию, который с неизбежностью будет повторять каждое его посольство: Флоренция всегда будет тянуть время, особенно если речь идет о том, чтобы раскрыть кошелек. Напрасно он каждый раз четко анализирует ситуацию, говорит о ее чрезвычайности, бесконечно и на все лады повторяет, что надо принимать решение, и принимать как можно скорее. Эта волокита обусловлена сложностью процедуры принятия решений во Флорентийской республике, но, может быть, еще в большей степени слишком частой сменой высших магистратов: ответственность за принятие решения благоразумно старались оставить преемникам.

Флоренции повезло, что в июле 1499 года сама Катарина еще не решила, какой ей сделать ход. Она колебалась: ставить ей на Лодовико Моро, своего дядю, или же на Людовика XII? Последний, придя к власти, присвоил себе титул короля Сицилии и герцога Миланского, претендуя тем самым на двойное наследство: наследство Анжуйского дома, завещанное Карлом VIII, и наследство, которое, по его словам, он получил от своей бабки Валентины Висконти. Союз Франции и Венеции, смертельного врага семейства Сфорца, непосредственно угрожал Ломбардии. Кто же возьмет верх?

Если победит король Франции, а Катарина будет в военном союзе с Лодовико, то ей придется опасаться худшего, потому что из Милана и Венеции в Неаполь есть только два пути: один — через Тоскану, другой — через Романью. Последний проходит через Имолу и Форли. В этом случае Катарине более чем когда-либо необходимо будет заручиться поддержкой какого-нибудь могущественного итальянского государства, например Флоренции.

Кроме того, ко всем напастям прибавилась и еще одна: папство претендовало на восстановление своей власти над вассальными государствами Северной Италии, синьоры которых не проявляли должной покорности. Александр VI обещал Людовику XII прислать войска под командованием своего сына Чезаре Борджа, чтобы помочь завоевать Милан. А Людовик, в свою очередь, обещал, что, овладев герцогством, поддержит затею папы. Александр VI возлагал большие надежды на Чезаре, который сложил с себя сан и из кардинала Валансского превратился в герцога Валансского — герцога Валентино, супругой которого стала одна из французских принцесс. Такую цену Людовик XII заплатил за то, чтобы избавиться от своей уродливой жены Жанны Французской и получить благословение папы на брак с красивой и богатой Анной Бретонской. Кто знает, как высоко может подняться сын папы? Катарина не могла не опасаться непотизма^>[16], введенного Сикстом IV, плодами которого пользовались она сама и ее супруг. Не захочет ли нынешний папа отнять у нее то, что даровал его предшественник?

23 июля Катарина велела передать Никколо, что, «отбросив всякий стыд, она бросается в объятия Синьории». Никколо радовался так, словно это были его объятия. Мадонна соглашалась на жалкие условия, предложенные ее сыну, но требовала от Флоренции твердого обязательства защитить ее саму и ее государство. Кроме того, она рассчитывала на денежное вознаграждение в качестве признания прошлых услуг. Мадонна хотела, чтобы с первой же почтой Синьория предоставила своему посланнику неограниченные полномочия: она спешила подписать договор.

Никколо передал Синьории пожелания Катарины Сфорца, в том числе те, что касались его полномочий, но просил отозвать его во Флоренцию, поскольку был смущен тем, сколь важным может оказаться его положение. Украсить свои способности скромностью и уйти в тень или сделать вид, что уходишь, — этого требовала профессия: Республика опасалась людей, наделенных честолюбием.

Ему дают полномочия, чтобы довести дело до конца, но при этом напоминают, что не может идти речи ни об обязательствах защищать Форли, ни о вознаграждении. Поле для маневра было невелико. Однако Катарина Сфорца, казалось, так торопилась подписать договор, что готова была принять его условия не торгуясь. Никколо ликовал: дело сделано!