Никоарэ Подкова - страница 41

— Смилуйся! — завопил окровавленный противник, падая на колени.

Младыш обнажил клинок и стал рядом со служителем брата. Дьяк, сняв с дерева саблю, поспешил к месту сражения.

Мельник раздобыл наконец длинную жердь и, вооружившись ею, заковылял к месту схватки. Кузнец Богонос и его подручный протягивали молодому и гордому воину свои молоты, не понимая, для чего они надобны его милости. Мура накинулась на кузнецов, готовая вцепиться им в глаза.

— Головы разбейте им, негодники, трусы!…

— Вот горе-то, а я и не понял… — жалобно сказал верзила-подручный, подбрасывая молот.

Дьяк сделал два шага вперед.

— Заткните рты. Его милость Александру будет творить суд.

— Его милость! Подумаешь! Да кто он такой? — дерзко осведомился еще державшийся на ногах толстяк. — Мы прибыли сюда с грамотой от его милости ворника Филипяну по приказу Нямецкого воеводы.

Карайман ударил его кизиловой дубиной по шее.

— На колени, блюдолиз! Дашь ответ, когда тебя спросят.

Младыш повернул саблю острием к земле. Потом поднял глаза: видение на вершине холма исчезло.

— Скажи мне, дед Гырбову, — спросил он, — отчего эти негодники напали на нашего слугу со стороны мельницы? Ведь я оставил его у кузова телеги без колес не более, как час тому назад.

— Чужаки эти торчат у меня на мельнице с самого утра, — признался дед Гырбову. — Сначала все упрашивали: позволь да позволь им сварить просяную кашу у огня. Позволил я, меру пшена дал. «По какому делу едете?» спрашиваю. «Дай нам, дед, — говорят, — миску брынзы, заморим червячка, тогда и объясним». Пока сварилась каша (а им, вишь, захотелось, чтоб она хорошенько уварилась), пока достал я им из подвала брынзу да поймал сетью шесть штук лещей у мельничного лотка да пока изжарил рыбу, — немало времени прошло. И говорит один: пошли, дескать, своих сыновей за выпивкой. Один пусть водки принесет из шинка в Филипенах, другой, стало быть, вина из дэвиденской корчмы. А тот, что пойдет в корчму, пускай спросит, какие такие ратники остановились в селе. «Да никаких ратников нет», — отвечаю я. «А ты помолчи, старик, — говорит пузатый, — и делай, как я приказываю. Вот тебе две гривны: одна на водку, другая на вино». — «Да в чем же им притащить столько зелья? Легкое ли дело, — на две гривны?» — подивился я. «Купят сколько надобно и принесут сдачу», — сказал пузатый, да таково повелительно сказал.

Когда сыны отправились за вином, приезжие-то отставили от себя миски с едой. «Вот теперь мы тебе скажем, зачем мы сюда пришли, — сказал пузатый. — Перво-наперво пришли мы, чтобы порубить лоток и остановить твою мельницу. Таков приказ боярина, чтобы в Филипенской общине другой мельницы не было, кроме его собственной». — «Пожалейте старика, — прошу я. — Я ведь свободный рэзеш, у меня грамота от нашего старого Филипа». — «А боярин наш разве не из племени филипен?» — «Не из филипен», — говорю. — «А мы вот дадим тебе кистенем по зубам, так сразу признаешь его». — «И тогда не признаю». — «Посмотрим, когда укоротим тебе язык. Сынов же твоих свяжем одного за другим, заткнем рот и кинем их в воду. А скажешь нам правду смилуемся и простим тебя, как прощали не раз. Послал нас воевода спросить тебя, видал ли ты ратников, о коих мы сейчас говорили, и ведомо ли тебе, кто они такие». — «Ничего не знаю, не видал я никаких ратников». — «И тех не видал, что толкуют с кузнецом?» — «Где? Дай-ка погляжу я», — говорю. Вышел я на порог и вижу его милость — вон того, что с кизиловой дубинкой. Я его окликнул: «Добрый человек, подойди сюда и ответь вот этим служилым людям».

Тогда пузатый потянул меня за полу, втащил в мельницу и ударил по зубам. Кинули они меня наземь и били нещадно, пинали сапожищами. Исколотили, окровянили меня всего. Так раньше поступали и другие служители, наевшись моей каши и рыбы. Мучили они меня, как Господа нашего Иисуса Христа, и в это время показался в дверях тот воин, что был у телеги, и вертел он в руке кизиловую дубину. Те двое велели ему войти в мельницу. Он рассмеялся. А как взглянул на меня, перестал смеяться, увидев, как они меня отделали. Закричал он и кликнул какого-то Александру. Тогда они накинулись на него с тесаками.