Никогда не угаснет - страница 12
— А если Вера больна! — перебивает Катя. — Пионеры должны помогать товарищам…
— Конечно, нужно навестить её, — хором поддерживает «святая троица».
— Это не принципиально! — протестует Лёня.
— Не принципиально! — вскакивает на парту Черепок, страшно довольный тем, что началась шумиха.
Большинством голосов принято предложение Димки. Сложнее обстоит дело с выборами делегации. Кто-то назвал кандидатуру Юры Павлика. Но Юре, оказывается, нужно идти в библиотеку на заседание кружка юных читателей. Соня, тоже занята, у неё урок музыки.
— У меня есть кандидатура! — поднимает руку Инка. — Я предлагаю Лёню Царенко.
— Что-о? — от удивления Лёня на секунду даже потерял дар речи. — Что ты сказала? — набросился он на Инку. — Я ведь только что выразил протест!
— Ты обязан подчиниться решению большинства, — холодно напоминает ему Дима.
— Я согласен подчиниться, но дело в том, что я очень занят. Вы ведь знаете, чем? — высокомерно спрашивает Лёня.
Да, ребята догадываются, на что он намекает. Ещё в пятой группе Лёня начал писать пьесу. Если верить его словам, то каждый день у него рождается новое действие. По Инкиным подсчётам в пьесе есть уже пятьдесят действий и почти столько же героев. С большинством из них Лёня расправился. Одни погибли на баррикадах, другие — в боях с белобандитами, третьи — от всяких неожиданных случайностей.
В конце концов избирают четвёрку: Инку, Липу, Катю и Черепка.
— Ёлки-палки, — говорит Черепок, когда делегация уже выходит из школы, — ёлки-палки, я бы к этой Верке ни за что не пошёл. Просто, мне на её маму поглядеть охота. Что это за собеседница бога? На каком языке она с ним беседует?!
Живёт Вера на Андреевском спуске в маленьком домике с двумя кривыми оконцами и нахлобученной крышей.
Черепок постучал в двери раз, другой. Постучала Липа, Катя. Никто не открыл. И когда дети собрались уже уходить, двери неожиданно открылись. Растрёпанная и вспотевшая, с грязной тряпкой в одной руке и с ведром в другой, на пороге стояла Вера.
— В чём дело? — испуганно вскрикнула она и вся залилась густой краской. — Зачем вы пришли?
— Мы думали, ты больна…
— И решили проведать, — почти одновременно проговорили девочки.
— Да… Я больна… Но я уже здорова…
Вера стоит, словно в оцепенении, опустив голову.
— Можно войти? — делает шаг вперёд Черепок. — Мы ведь к тебе в гости пришли.
— Куда?.. Я сейчас… Сейчас…
Вера выкручивает тряпку и быстро домывает пол в чуланчике. А гости растерянно смотрят на неё. До чего она странно одета! На девочке даже нет платья, под передником серая полотняная рубаха. Домыв пол, Вера ставит ведро в угол и исчезает за дверью.
— Что делать? Давайте уйдём! — предлагает Липа.
Но через несколько минут Вера снова появляется. На ней знакомое ребятам чёрное сатиновое платье, худенькая косица аккуратно заплетена, руки вымыты, а на лице появилась обычная пренебрежительная гримаска.
— Заходите, если уж пришли, — сухо говорит Вера и открывает дверь во второй чуланчик.
— Ого-го-ого-го! — громко восклицает Черепок. — Это же показательный сорабкоп!
Девочки с удивлением оглядываются. И в самом деле, в чуланчике не то отделение сорабкопа, не то продуктовый склад. На полках стоят большие миски с яйцами, кусками сала и масла. С потолка свисают жирные окорока, битая дичь. Что за чудеса! В дверях Катя и Инка застревают. Липа хохочет. Так они и вкатываются все вместе в большую комнату с низким потолком. Стены комнаты увешаны дешёвыми ковриками, а в углу висят иконы.
За квадратным столом сидят две женщины: одна — толстая, с лоснящимся лицом, другая худая, с жадными раскосыми глазами, похожая на татарку. Толстуха положила на стол руку, мясистой ладонью вверх, а раскосая что-то внимательно рассматривает на этой ладони.
— Здравствуйте! — весело поздоровалась Липа. Но ей не ответили. А раскосая, по-видимому, это и есть хозяйка дома, окинула детей быстрым и недружелюбным взглядом.
— Садитесь, если уж пришли, — поджав губы, сказала Вера, указав на скамью под окном. Девочки уселись, а Черепок продолжал стоять. Собственно говоря, можно было бы попрощаться и уйти. Вера не больна. Принимают ребят не слишком радушно. Но что-то мешает им встать и уйти.