Никогда не влюбляйся в повесу - страница 13

Собственно говоря, весь этот вечер оказался сплошным разочарованием. Он только попусту тратил время – какая несправедливость судьбы, не так ли? Что толку пускаться во все тяжкие – пытаться одурманить себя вином, продажной любовью или чем-то еще из бесчисленного множества порочных удовольствий, если они вначале доводят тебя до скотского состояния, а после заставляют понять, во что ты в итоге превратил свою жизнь?

Но найдись у него мужество быть честным с самим собой, мысленно продолжал Ротуэлл, ему пришлось бы признать, что эти поиски запретных удовольствий бессильны помочь ему забыть, в кого – или, вернее, во что он превратился. А спиртное уже не могло заставить его отупеть до такой степени, чтобы он перестал соображать.

Когда же это началось? С отъездом сестры? Нет… не совсем. Но какая разница, черт возьми, когда именно это произошло, если вся его жизнь так или иначе пошла вкривь и вкось?!

Как бы там ни было, мрачно подумал он, нет никакого смысла торчать тут и дальше. И уж коль скоро пучина греха, в которую он кинулся, оказалась бессильна накрыть его с головой, может быть, пуля поможет ему забыться? Если человек жаждет поторопить Всевышнего, почему бы ему просто не отправиться домой, чтобы приставить к виску пистолет и не покончить разом со всем этим – вместо того чтобы сидеть здесь, слушая, как Валиньи с Эндерсом изводят друг друга ядовитыми колкостями?

Лицо графа выражало досаду и разочарование.

– Увы, джентльмены. Фортуна сегодня, похоже, окончательно покинула меня.

Барон Ротуэлл отодвинулся от стола.

– Итак, джентльмены, предлагаю забрать деньги и разойтись по домам. Будем считать, что вечер удался на славу.

– Non! – В глазах графа де Валиньи промелькнуло что-то очень похожее на страх. Он едва ли не силой вновь усадил Ротуэлла за стол, и на губах у него появилась улыбка. – Прошу вас, джентльмены! Мне кажется, Фортуна вновь готова обратить ко мне свое лицо. Может быть, вы, как и положено джентльменам, дадите мне последнюю возможность вернуть себе то, что я сегодня проиграл?

– А какие ставки? – тут же бросил Эндерс с вызовом в голосе. – Имейте в виду, Валиньи, никаких расписок от вас я больше не приму. Даже если произойдет чудо и вы вдруг на этот раз выиграете, это же какие-то жалкие гроши по сравнению с тем, сколько вы мне должны.

Граф недовольно поджал губы.

– Не волнуйтесь, милорд, – самое ценное я оставил напоследок, – поспешно объявил он. – Я намерен поставить на кон нечто такое, что будет небезынтересно для вас – и, возможно, выгодно мне самому.

Мистер Калверт воздел кверху руки.

– Я – только зритель, – со вздохом заявил он.

– Конечно, конечно, – закивал граф. – Я имел в виду только Эндерса. Ну и, возможно, Ротуэлла.

– Так говорите, – пожал плечами барон. – А то я уже потихоньку начинаю скучать.

Валиньи, вцепившись руками в стол, выпрямился.

– Теперь, когда сэр Ральф ушел, предлагаю аннулировать последнюю игру и сыграть заново, – проговорил он, переводя взгляд с одного лица на другое. – Победитель заберет все, что стоит на кону. Калверт, поскольку он отказался участвовать, будет сдавать. Только одну игру, джентльмены. Что скажете?

– Чертовски странный метод отыграться, – пробурчал, пожав плечами, Калверт.

– Что именно вы собираетесь поставить, Валиньи? – осведомился Эндерс.

Граф поднял руку, призывая к молчанию, потом, оглянувшись через плечо, подозвал к себе лакея.

– Тафтон, – рявкнул он, – где мадемуазель Маршан? В своей гостиной?

Лакей, похоже, слегка растерялся.

– Простите, милорд, не могу точно сказать…

– Бог мой, так поди и отыщи ее! – велел Валиньи.

– Не имею ни малейшего представления, что за пакость вы тут задумали, Валиньи, – проворчал Эндерс, взяв в руки налитый доверху бокал. – Мы с Ротуэллом остались в выигрыше, так что нам обоим есть что терять, верно? Надеюсь, то, что вы решили поставить на кон, окажется достаточно соблазнительным, иначе я лично тут не останусь.

Граф воровато покосился через плечо.

– О, милорд, на этот счет можете не беспокоиться, уверяю вас, – медовым голосом пропел он. – Еще каким соблазнительным, пальчики оближете! Думаете, я забыл, какие у вас вкусы и какие, осмелюсь сказать, аппетиты?