Никогда не забудем - страница 33

Всего я насчитал пятнадцать разных окопов, которые полукругом охватывали деревню, и два больших блиндажа с пулеметными гнездами.

Вернувшись в отряд, я обо всем этом рассказал командиру взвода. Вечером командование объявило мне благодарность. Я был рад, что хорошо справился с заданием.

После этого меня чаще стали посылать в разведку.

Вася Саульченко (1932 г.)

г. Шилов, детдом № 1.

Это было в первый год войны, осенью, в ясный, погожий день, когда так хорошо выбежать на улицу, всю в золоте от опавших липовых листьев. Но я вынужден был сидеть в хате. В соседние деревни — Коновку, Паровивку, Теплые — приехали немецкие карательные отряды. У нас, в Хворостянах, карателей еще не было, но и здесь с тревогой и страхом ожидали их. Стрельба слышалась со всех сторон. Ходили слухи, что немцы расстреливают каждого, кого застанут за околицей. И моя мать, озабоченная, бледная, почти ежеминутно повторяла:

— Смотри не выходи никуда… А то сам знаешь…

Умирать я не хотел, а потому и не противился матери. Не отходя от окна, я все время глядел вдаль и готов был залезть под печь или зарыться в постель, как только покажутся немецкие разбойники. Но дорога была пустынна.

Первых немцев я заметил издалека, едва они показались на велосипедах из-за горки. Я хотел уже спрятаться, но меня заинтересовали две детские фигурки, которые маячили рядом с велосипедами. Вскоре я разглядел двух немцев в касках. Они ехали, низко пригнувшись, быстро, след в след, а за первым велосипедом бежали два малыша из деревни Теплые. Лица у них были в синяках, в подтеках грязного пота. Глаза вылезали на лоб. Они беспрерывно лизали языками пересохшие губы. Задний немец подгонял их, и они не отставали от первого велосипеда.

Немцы свернули к лесу. Вскоре оттуда послышалось два сухих выстрела.

— Неужто тех малышей? — со слезами заломила руки мама.

Назавтра, когда немцы куда-то исчезли, родители нашли своих детей в лесу мертвыми. Их везли на телеге через нашу деревню. Все высыпали навстречу. Матери убитых ехали на той лее телеге и голосили. Я шел рядом, и слезы катились у меня из глаз. Тела убитых были прикрыты белой простыней, и я не мог их разглядеть. Матери склонялись к сыночкам и, поливая простыню слезами, приговаривали:

— Намозолили вы глаза разбойникам… За что же они вас?.. Нет в них ничего человечьего.

Похоронили их на том месте, где нашли убитыми, и поставили два креста.

Я часто хожу на эти могилки, и перед моими глазами отчетливо встают те жуткие картины.

Они погибли смертью невинных, не дождавшись светлых дней.

Саша Мукгоров (1930 г.)

г. Минск, 2-й Р. Люксембург пер., д. № 11.

Осенью 1943 года фронт подошел к реке Проне. Деревня Хворостяны, где я жил, находилась в трех километрах от реки, и старики говорили, что наши скоро будут здесь. С нетерпением ожидали люди прихода своих.

Мы жили в лесу: боялись, как бы нас не перестреляли или не погнали на каторгу в Германию. Но как только поднималось солнце, немцы, как гончие псы, начинали бегать по кустам, ловить молодых, стариков и подростков. Вечером мама и наша соседка Павлючиха завели разговор о том, где мне и Павлюкову Ивану укрыться на день.

— Оставаться тут рискованно, — сказала мама. — Пусть лучше идут в Чертово болото. Дорог там поблизости нет, немцы туда не потащатся.

Уже рассвело, когда мы с Иваном вылезли из належанной теплой ямки. Голые сучья деревьев обросли инеем. Я весь трясся от холода и лезть в зыбкое болото не захотел. Решил забраться в убежище, которое когда-то строил с сестрами, и просидеть там до вечера. Убежище хорошо замаскировано, и немцы едва ли приметят его. Сказал об этом Ивану. Он не согласился, разозлился на меня и бегом бросился назад. Я залез в убежище и растянулся на соломе, как в постели. Рядом были и еще убежища. Оттуда доносились плаксивые детские голоса. Я не заметил, как подкрался сон. Разбудили меня женские крики. Я не мог понять, в чем дело.

Вдруг у входа зашуршал лозовый куст, и я увидел черное дуло автомата. Я вылез и очутился лицом к лицу с немцем. Рожа у него была красная и прыщеватая, как оскобленная тупым ножом морковка. Дуло автомата глядело прямо на меня. Я стоял и чувствовал, как дрожь пробегает у меня по телу, темнеет в глазах. Толкнув меня в спину так, что я чуть не упал, немец приказал мне идти вперед. Он пригнал меня к толпе односельчан, которых немцы повылавливали в кустах и на болоте. Среди них был и мой товарищ Коля Хороневский, с которым мы вместе учились. Родных моих не было: их, как видно, немцы не нашли.