Николай Бухарин - страница 23

Свержение самодержавия явилось важнейшим историческим этапом на пути к победоносной социалистической революции. Мощный поток революционных сил все более нарастал и усиливался. В Апрельских тезисах В. И. Ленина большевистская партия получила обоснованную стратегию и тактику перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.

«В тот период — от Февраля к Октябрю — с особой силой проявилось политическое искусство Ленина и его соратников, давших поучительный урок живой диалектики революционной мысли и действия. Руководство партии продемонстрировало способность к коллективному творческому поиску, отказу от стереотипов, от лозунгов, которые еще вчера, в другой обстановке казались непререкаемыми и единственно возможными. Можно сказать, что само течение ленинской мысли, вся деятельность большевиков, которая отличалась быстрой сменой форм и методов работы, гибкостью и неординарностью тактических решений, политической смелостью, — ярчайший образец антидогматического, подлинно диалектического, а значит — нового мышления. Так, и только так, мыслят и действуют настоящие марксисты-ленинцы, особенно во времена переломные, критические, когда решаются судьбы революции и мира, социализма и прогресса».[84]

В конце апреля или начале мая 1917 года Н. И. Бухарин прибыл в Москву. В целом он одобрил и принял новаторский характер Апрельских тезисов, призыв к социалистической революции, хотя надо сказать, что далеко не все члены партии сразу разобрались в новой обстановке. Некоторые из них оставались в плену прежних представлений о перспективах социалистической революции в России, считали, что социальные условия в стране еще не созрели для непосредственного штурма капитализма. К ним относились Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, А. И. Рыков, В. П. Ногин и другие большевики. «Часть нашей собственной партии, и притом немалая часть, увидела в этом чуть ли не измену обычной марксистской идеологии!»[85] — писал потом Бухарин. Член ЦК РСДРП, избранный на V съезде партии, И. П. Гольденберг заявил в ответ на Апрельские тезисы: «Ленин хочет водрузить над русской революцией знамя Бакунина». После мучительных колебаний Гольденберг, преодолев оборонческие настроения, вернулся в большевистскую партию.[86]

Против курса на социалистическую революцию выступила вся мелкобуржуазная печать. Особенно резко нападал на ленинские тезисы Г. В. Плеханов. Он писал, что тезисы проникнуты логикой анархизма:

«Весь вопрос в том, согласится ли русский пролетариат усвоить себе эту логику. Если бы он согласился усвоить ее себе, то пришлось бы признать бесплодными наши более чем тридцатилетние усилия по части пропаганды идей Маркса в России. Но я твердо уверен в том, что этого не будет и что в призывах Ленина к братанью с немцами, к низвержению Временного правительства, к захвату власти и т. д. наши рабочие увидят именно то, что они представляют собою в действительности, т. е. безумную и крайне вредную попытку посеять анархическую смуту в Русской Земле.

Русский пролетариат и русская революционная армия не забудут, что если эта безумная и крайне вредная попытка не встретит немедленного энергичного и сурового отпора с их стороны, то она с корнем вырвет молодое и нежное дерево нашей политической свободы».[87]

Бухарин давал позднее следующую характеристику подобным догматическим рассуждениям: «Какими седыми, какими обомшелыми, какими мертвенно-бледными софизмами представляются рассуждения Плеханова! В них не оказалось ни атома от развивающейся реальности. И наоборот: Ленин чувствовал и понимал все великое своеобразие начавшейся эпохи и весь конкретный „сок жизни“. Это бурное кипение и клокотание революционной лавы, которая уже не могла быть замкнута границами буржуазной государственности; это резко обозначившаяся роль пролетариата; это оригинальнейший международный фон русской революции — разве они не должны были сказать нового слова, нового с точки зрения всемирной истории?

Тезисы Ленина и лозунг советской власти были таким новым словом. И здесь родилась, по сути дела, программа коммунистической партии».