Николай II в секретной переписке - страница 31

трудно заместить кем-нибудь этого честного друга.

Голубчик, я надеюсь, ты лучше спишь теперь, чего я не могу сказать о себе. Мозг все время усиленно работает и никогда не хочет отдохнуть. Тысячи мыслей и комбинаций появляются и сбивают меня с толку. — Я перечитываю твои дорогие письма множество раз и стараюсь себе представить, что это беседует со мной мой любимый. Как-никак, мы так мало видим друг друга, ты так занят, а я не люблю допекать тебя расспросами, когда ты приходишь утомленный после твоих докладов, потом мы никогда не бываем с тобой вдвоем, одни. Но сейчас я должна постараться уснуть, чтобы лучше чувствовать себя завтра и быть более годной к делу. Я предполагала, что много успею сделать в твое отсутствие. Беккер нарушила все мои планы и добрые намерения. Спи хорошо, мой маленький, святые ангелы охраняют твой сон, а молитвы и любовь твоей женушки окружают тебя глубокой преданностью и лаской.

25-го. С добрым утром, мое сокровище. Сегодня фельдъегерь позже заедет за письмом, так что я могу приписать еще несколько строк. Это, быть может, будет последним письмом, если верить Фредериксу, что ты вернешься завтра, но я думаю, что ты не приедешь, так как ты, наверное, сделаешь смотр гусарам, уланам, артиллерии и прочим войскам, находящимся на отдыхе в Вильне.

Ночью было 2 градуса мороза, — сейчас опять солнце сияет вовсю. В 11 ч. мы будем в лазарете. Я все еще не могу принимать лекарство, что очень некстати, так как у меня ежедневно, хотя и не сильно, болит голова, и сердце дает себя чувствовать. Хотя оно и не расширено, но я принуждена сегодня делать возможно меньше движений. Я не была по-настоящему на воздухе со дня твоего отъезда. — Сергею[47] несколько лучше. Кн. Орлова[48] также совсем поправилась, только еще слаба. Бэби спал и чувствует себя хорошо. Не перестают толковать об имении в Прибалтийском крае, где было место, очерченное белым, и гидроплане, спустившемся там на озере, — о том, как два наших офицера, переодетые простолюдинами, все это видели, — туда никого не пускают. Я бы хотела, чтобы по этому поводу было сделано серьезное расследование. Везде такое множество шпионов, что это, может быть, и правда, но это было бы чрезвычайно прискорбно, так как в Прибалтийском крае все же много лояльных подданных.

Эта ужасная война, кончится ли она когда-нибудь? Я уверена, что Вильгельм подчас переживает моменты отчаяния при мысли, что он сам, под влиянием русофобской клики, начал войну и что он ведет свою страну к гибели. Все эти небольшие государства еще долгие годы после окончания войны будут нести ее тяжелые последствия. Сердце мое обливается кровью при мысли о том, сколько труда потратили папа и Эрни для того, чтобы наша маленькая родина достигла полного процветания во всех отношениях.

С Божьей помощью здесь все пойдет хорошо и приведет к победному концу. Эта война подняла настроение, пробудила многие застоявшиеся мысли, внесла единство в чувства, это в моральном отношении — “здоровая война”. Только одного мне хотелось бы, чтобы наши войска вели себя примерно во всех отношениях, чтобы они не стали грабить и громить — пусть эту мерзость они предоставят проделывать пруссакам. — Это деморализует, и потом теряешь настоящий контроль над людьми; они дерутся для личной выгоды, а не для славы своей родины, когда достигают уровня разбойников на большой дороге Нет основания следовать скверным примерам — тыл, обозы — проклятие, все говорят о них с отчаянием. Держать их в руках некому. Во всем всегда есть уродливые и прекрасные стороны, то же самое и здесь.

Такая война должна очищать душу, а не загрязнять ее, не так ли? В некоторых полках очень строго, я знаю, и стараются поддерживать порядок, но слово сверху не повредило б. Это моя собственная мысль, дорогой, потому что мне хочется, чтоб имя наших русских войск вспоминалось впоследствии во всех странах со страхом, уважением и восхищением. Здесь люди не всегда проникнуты мыслью, что чужая собственность священна и неприкосновенна. Победа не означает грабежа. — Вели полковым священникам обратиться к солдатам с речью по этому поводу. — Вот я надоедаю тебе вещами, которые меня не касаются, но я делаю это исключительно из любви к твоим солдатам и к их репутации.