Никто не узнает… - страница 12

— Ты ведь сказала, что поедешь со мной, не правда ли?

— Да. Я согласилась, но…

— Суджин, я хочу спросить у тебя…

— Что?

— Бывает, что мужчина похищает девушку; как думаешь, что заставляет его это сделать?

— Ну хорошо. Это не похищение. И ты не сделал ничего особенного. Теперь давай поедем назад.

Хансон выключил зажигание и открыл дверцу машины. На телефон Суджин продолжали сыпаться сообщения.

— Пойдём прогуляемся.

Девушка выбралась за ним следом. С моря дул холодный ветер. Между небольшим портом и курортным городком в море уходил волнорез, защищающий стоящие в бухте рыбацкие судёнышки. В ближайшем здании находились магазинчики, торгующие сушёными морепродуктами и рыбой, и банк кооператива рыболовной промышленности. В ста метрах от здания тянулся ряд пивных баров, в которых горел свет. На просторной автостоянке кроме машины Хансона стояли только два грузовичка с резервуарами для живой рыбы. Других легковых машин на стоянке не было.

Они пошли в сторону волнореза. Далеко в море мелькали яркие лампы рыболовецких баркасов. Внизу липкие волны лизали бетонное основание.

— Полночь.

— Я тебя умоляю, давай вернёмся в Сеул. Мы уже увидели море.

— Море — не главное.

— А что главное?

— Главное — моя жизнь.

— Что случилось с твоей жизнью?

— Моя жизнь — как телесериал, который давно пора прекратить по просьбам скучающих телезрителей. Настолько банальна и неинтересна моя история.

— Ты сегодня странный. Раньше ты был оптимистом.

— Неужели?

— Я помню.

— Когда-то давно я читал рассказ одного кубинского писателя.

— Я и не знала, что ты читаешь такие вещи.

— Сам от себя не ожидал.

— И что?

— Мужчина и девушка сидели в кафе на набережной Маликон в Гаване. Они собирались ехать в аэропорт, чтобы куда-то лететь. Девушка нервничала и торопила мужчину. Шёл сильный дождь, мостовая перед кафе была покрыта водой. Мужчина уверял, что ехать рано, у них ещё масса времени. Девушка рассердилась и, схватив свой чемодан, выскочила на улицу со словами, что будет ждать его в аэропорту, а он пусть решает, когда ему ехать. Мужчина смотрел, как она по щиколотку в воде переходит дорогу, как вдруг прямо у него на глазах девушка исчезла, на поверхности воды плавал только её чемодан.

— Что случилось? — спросила Суджин, стараясь незаметно глянуть на дисплей телефона, чтобы узнать который час.

— Она упала в открытый канализационный колодец. Говорят, что в Гаване такое частенько случалось. Вода из колодца уходила в море. Её тело так и не нашли. Море утащило её, остался только чемодан.

Суджин смотрела на волны, бьющиеся о стены волнореза. Может быть, под впечатлением его рассказа волны казались ей ещё больше и опасней. А вдруг где-нибудь далеко за горизонтом произошло землетрясение и на них мчится цунами и, как ловкий ниндзя, сейчас схватит их и унесёт далеко в океан? Нет, она чувствует опасность не от моря, а от мужчины, стоящего за её спиной. Никто никогда не узнает, что произошло, если он сейчас столкнёт её вниз на бетонные тетраподы.

Неожиданно она развернулась и побежала в сторону парковки. Хансон кинулся за ней следом. Она была в туфлях на высоких каблуках, но даже босиком она бы не смогла убежать от такого сильного и ловкого мужчины. Он догнал её там, где начиналась дорога. Крепкой рукой, словно щипцами, он схватил её за тонкую руку. Суджин вскрикнула от боли.

— Пусти, ты сломаешь мне руку!

— Сама виновата, не надо было убегать.

— Я хочу домой.

— Могла бы сказать мне об этом.

Хансон отпустил её, и Суджин заплакала:

— Я тебе говорила об этом не один раз.

— Ты говорила, что тебе надо вернуться. Ты предлагала мне вернуться в Сеул, но ты не говорила, что хочешь этого.

— Прекрати! Хватит! Что ты хочешь от меня? Оттрахать меня? Да? Ты этого хочешь?

— Что ты говоришь? Ты изменилась! Тебя Америка такой сделала?

— При чём здесь Америка? Как же ты мне надоел! Ну что? Я права? Ты этого хочешь? Давай тогда пойдём куда-нибудь в мотель, наверняка здесь найдётся подходящий. Десяти минут нам хватит. Давай же, не тяни! Сделаем это и уедем. Или, может быть, ты хочешь заняться этим прямо здесь? В машине? На стоянке никого нет. Даже если нас и увидят, всё равно нас здесь никто не знает, какая нам разница. Ну?