Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги - страница 50

И вот в это царство водки, плова и некомпетентности стали проникать настоящие зоотехники, настоящие бухгалтера, настоящие врачи и настоящие инженера - ведь не зря Крымская республика первой в огромном Советском Союзе была награждена орденом за успехи в хозяйственном развитии! Так кому это понравится, когда какой-то враг советской власти, из великой милости Вождя не расстрелянный, а переселенный в этот великолепный край, ужасается распоряжениями Главного инженера строительства или чуть не падает в обморок от безграмотного диагноза, поставленного Главным врачом больницы. Вокруг же люди, а они, как известно, только и ищут повода почесать языки насчет начальства... И татарских специалистов стали отвергать, не принимали на работу и отправляли назад на грязный скотный двор. В те первые месяцы режим спецпоселения был не очень строгим, и большинство крымчан сумели переехать в другие районы Бухарской и прилежащей Самаркандской областей, где развивалось садоводство. Некоторые сочли за благо уйти в немногочисленные хлопководческие хозяйства района. В каракулеводческом совхозе оставались только самые беспомощные.

Бабушка стала работать уборщицей на ферме. Этот труд был для нее непосильным, но без тех грошей, которые платил совхоз, пришлось бы голодать. Через некоторое время ей удалось найти работу уборщицы в конторе хлопкового завода. Здесь платили те же гроши, но труд был намного легче. Диянчик рвал по садам фрукты, собирал на полях колоски пшеницы и ячменя. Из собранных зерен бабушка дробила крупу у соседей на ручной мельнице, и это было большим подспорьем для маленькой семьи. К тому времени они поселились в маленькой пристройке к глинобитной кибитке у многодетной узбекской семьи. Майра-хан работала счетоводом в сельсовете, муж ее пропал без вести на войне, и на руках молодой женщины остались дочь десяти лет и трое мальчишек от четырех до восьми годков. Несмотря на пособия на детей, выдаваемые сельсоветом, семья только что не голодала. Бабушка в поисках посильной работы зашла как-то в сельсовет, и узнав о ее лишениях в сарае на нарах сердобольная Майра-хан приютила старушку и мальчика в пустующей комнатенке. Это была слепленная из глины тонкостенная хибара - "кибитка" по-здешнему. В оконце, величиной с полгазетного листа, было вмазано стекло, деревянная дверь запиралась изнутри на щеколду. Майра-хан дала своим жильцам старую циновку и пару старых джутовых мешков - это стало постелью для бабушки и внука. В азиатскую жару спать можно было даже просто на камышовой циновке, брошенной на земляной пол. Но что ожидало их в предстоящие месяцы?

Другие их родственники, жители деревни, к тому времени перебрались в хлопководческие хозяйства, и бабушка надеялась, что они там не голодают. Себя же она считала устроившейся при существующих обстоятельствах прилично. К осени может что-то и изменится к лучшему...

Мальчик целыми днями бродил один по пыльным дорогам поселка. Детство - удивительная пора. Даже в страшном поезде, который вез людей прочь от родных дворов, от взлелеянного своими руками хозяйства, от всегда тщательно оберегаемого домашнего скарба, от всего нажитого в труде - даже в этой поездке дети находили удовольствие. Потрясение взрослых, их ужас перед предстоящей неизвестностью, конечно, омрачали настроение детей. Однако, неприятное быстро забывалось, как только в вагоне случалось что-то интересное или вблизи полотна железной дороги появлялось нечто необычное - высокая башня элеватора, аист на болоте, верблюды, казахские юрты... Здесь, в старинном азиатском селении, все было интересно для любознательного мальчишки. Здешний темный глиняной замок будоражил его фантазию. Верблюды, с неподражаемо гордым видом несущие между горбами мешки с зерном или с шерстью, старики в белых чалмах, трясущиеся на бегущих мелкими шажками осликах, девочки, со многими маленькими косичками на голове - все вызывало жгучее любопытство.

 Особенно привлекало его удивительное строение - огромный, метров пятьдесят в диаметре купол, возведенный из плоских небольших обожженных кирпичей над маленьким озерцом, единственным источником питьевой воды в селении. Озерцо питали подземные источники, вода в нем всегда была холодной и чистой. В озерце плавали большие рыбы, которых никто не смел ловить - их почитали как священных. Считалось, что тот, кто нарушит запрет и использует священную рыбу в пищу, умрет в страшных мучениях. Об этом рассказал Дияну на ломанном русском языке одноногий инвалид, всегда находящийся под куполом в качестве смотрителя. Конечно, никто не мог помыслить нанести вред водному источнику, но в последние годы в селении то и дело появлялись чужеземцы, которые обычно не знали, как и где доставать воду, иногда даже могли напачкать или повредить по незнанию - для этого и поставили здесь сторожа. Диян верил рассказу смотрителя и с некоторым трепетом наблюдал, как плавают в прозрачной глуби озера сильные верткие рыбы. В охраняющем священных рыб рассказе не было неправды - это были маринки. Хорошо известно, что икра и покрывающая брюшину пленка маринок очень ядовиты, и если тушки рыб перед употреблением в пищу тщательно не вычистить, то очень даже вероятна смерть в страшных мучениях.