Ночь длинных ножей - страница 18

Еще в конце апреля Эрнст конфиденциально обсуждал свои проблемы в совсем не подходящем для этого месте. Он принял французского военного атташе генерала Ренондо, что принесло этому искателю приключений глубокое удовлетворение и способствовало успеху его предприятия. Эрнст хвастался перед генералом своими прошлыми подвигами и новыми обязанностями. Их частный разговор продолжался более двух часов. «Он рассказал мне, – писал генерал, – о многих эпизодах своей карьеры, которая только началась, но которая до момента захвата власти Гитлером была очень смелой и рискованной». Как и многие старые бойцы, Эрнст был неутомим.

«Я сказал ему, – продолжает генерал Ренондо, – что его нынешние обязанности, вероятно, кажутся ему более легкими, чем те, что приходилось выполнять раньше. Но он ответил: «Вы ошибаетесь. Мы много обещали, а эти обещания очень трудно выполнить. Мы должны успокоить нетерпеливых и безрассудных. Я конечно же в первую очередь позаботился о своих старых товарищах, которые сражались рядом со мной. Они все получили работу. Но на их место пришли другие, а с ними не так-то просто». Генерал Ренондо добавляет: «Это признание одного из самых активных штурмовиков из тех, что я встречал, показалось мне очень важным».

И вот, если верить Герингу и Геббельсу, недовольные берлинские штурмовики приведены в состояние боевой готовности и готовы к сражению.

Тишину, царящую в отеле «Дреесен», снова нарушает рев мотоцикла – пришло еще одно сообщение от Геринга о ситуации в Берлине и Мюнхене. В Мюнхене штурмовики тоже подняты по тревоге. Канцлер перечитывает послание, но ничего не говорит. Геббельс, сидевший напротив него, позже вспоминал: «Фюрер, как это всегда бывало в сложных и опасных ситуациях, снова поступил в соответствии со своим старым принципом – говорить только то, что совершенно необходимо, и только тому, кто должен это знать». Гитлер ничего не сказал Геббельсу – он еще не стал для него близким человеком, которому можно было бы доверить самые сокровенные мысли. Гитлер диктует ответ Герингу.

Весь этот день, 29 июня, фюрер обменивается посланиями с Германом Вильгельмом Герингом, всякий раз по воздуху. Самолеты вылетают в Темпльхоф из аэропорта в Эссене либо из Хангелара, расположенного рядом с Бонном. В берлинском аэропорту их встречает посыльный. Геринг шлет свои ответы тем же самым путем, сочетая секретность со скоростью, что соответствует стилю, очень подходящему этому человеку, который сочетает обязанности министра без портфеля в правительстве Гитлера, министра внутренних дел Пруссии и воздушного комиссара рейха. Канцлер знает, что ему нечего опасаться рейхсминистра – он никогда не пойдет на союз с Ремом, начальником штаба СА.

В высших нацистских кругах было известно, и Гитлер прекрасно это знает, что 15 сентября 1933 года между ними произошло столкновение, которое, однако, не вылилось в открытый скандал. Герман Геринг пожелал принять крупный парад нацистских войск в день открытия первой сессии нового Государственного совета, он хотел, чтобы отряды СС и СА маршировали мимо него одного. Но Рем и Карл Эрнст, которых он собирался отстранить от участия в параде, дали Герингу понять, что если они не появятся на трибуне, то в рядах коричневорубашечников не будет порядка, а это выставит его в смешном свете. Герингу пришлось уступить. В параде приняло участие 100 тысяч человек в коричневых и черных рубашках, и все они прошли мимо трех нацистских лидеров. Эрнст и Рем заставили Геринга уступить, но он был не из тех людей, которые прощают подобные оскорбления, тем более что его неприязнь к Рему имела давние корни. Она зародилась много лет назад и базировалась на гораздо более прочном основании, чем простое соперничество на параде.

И с Карлом Эрнстом у Геринга были давние счеты, старые обиды и общая вина.

21 сентября 1933 года, в тот день, когда в Верховном суде Лейпцига началось слушание по делу Маринуса ван дер Люббе и коммунистов, обвинявшихся в поджоге Рейхстага в феврале 1933 года, в крупном берлинском отеле состоялся праздник СА. Штурмовики перепились и затянули песни – они положили друг другу руки на плечи и принялись раскачиваться в такт мелодиям. В углу зала стоял обергруппенфюрер Карл Эрнст. Он беседовал с окружавшими его льстецами, которые выражали ему свое восхищение. Кто-то заговорил о начале суда над коммунистом Димитровым, и все принялись обсуждать причины поджога Рейхстага, но никто и словом не обмолвился о причастности к этому делу Геринга или Рема. Рем в день поджога был готов передать в распоряжение рейхсминистра отряд штурмовиков. Они должны были поджечь здание парламента в качестве предлога для репрессий, которые нацисты собирались развязать через месяц после своего прихода к власти.