Ночь соблазна - страница 30

Все три дамы захихикали, но быстро взяли себя в руки, когда какой-то джентльмен в соседней ложе многозначительно откашлялся.

— А кто вторая женщина, рядом с леди Уоррингтон? — спросила своих соседок Пэйшенс. — Наверное, сестра Эверода?

— Моя сестра? Боже сохрани! — раздался позади шепот Эверода, заставив дам вздрогнуть от неожиданности. — Как бы там ни было, подозреваю, что лорд и леди Уоррингтон не обрадуются, когда узнают о моих замыслах относительно мисс Мауры Кигли.

В воздухе словно повеяло холодом, когда виконт горящими глазами оглядел свое семейство. Пэйшенс даже отвернулась, преодолевая желание потереть обнаженные руки. Она заметила, что в ложе Уоррингтонов появился молодой человек. Эверод прошептал проклятие, выпрямился и, не сказав дамам ни слова, вышел из ложи.

Только теперь Пэйшенс заметила своего мужа, Мака и Солити. Она встала и, обойдя кресла, подошла к ним.

— Кто это? — спросила она Рэма.

Муж рассказывал ей, что много лет назад виконт был изгнан из семьи. По Эвероду, однако, не было заметно, чтобы он очень переживал из-за своего прошлого. Но тот человек, который только что выбежал из ложи, явно готов был кого-то убить.

— Это мистер Роуэн Лидсоу, — объяснил ей муж, одновременно делая знаки Кэдду и Солити, чтобы они пошли вслед за разъяренным другом. — Младший брат Эверода.

Пэйшенс показалось, что мужчины весьма обеспокоены, и эта тревога передалась ей. Мак прошел к дамам и сел рядом с женой. Фэйр что-то сказала мужу вполголоса, тот ответил, но Пэйшенс ничего не расслышала: внизу играл оркестр, а в соседних ложах довольно громко разговаривали. Мак обнял жену, успокаивая, и поцеловал ее в висок.

Пэйшенс подняла глаза на своего мужа. Она чувствовала, что он обеспокоен, что ему необходимо было вновь оставить ее и поспешить вместе с друзьями на выручку Эвероду.

— Рэм, что происходит?

— Незваные родственники, — ответил муж, уже раздвигая портьеры и готовясь выйти.

Поколебавшись, он отпустил портьеры и привлек жену к себе, наклонился и поцеловал ее, не отпуская, пока она не задохнулась.

— Родственники? — отозвалась она, прижимаясь к мужу.

В его глазах было заметно сожаление, когда он отпустил Пэйшенс и вновь отдернул портьеру.

— Ты лучше всех нас знаешь, что иных родственников мирить бесполезно. Есть такие обиды, которые одними словами не залечишь.

После бурного объяснения с тетушкой Маура подготовилась к вечеру, который им предстояло провести вместе. Она вела себя тише воды ниже травы. Дядя не удержался и выказал беспокойство по поводу ее меланхолии, к тому же на щеках ее он заметил румянец. Он опасался, не заболела ли Маура, но Жоржетта уверила, что все это отнюдь не болезнь, а просто нервы.

— Сделай хотя бы вид, что ты признательна за всю эту заботу и внимание, — прошипела ей на ухо тетушка, когда они входили в фойе театра и Уоррингтон здоровался с кем-то из знакомых джентльменов.

Предупреждение было предельно ясным: Маура должна нести себя прилично и не привлекать внимания к своей персоне, не то ее отправят назад, в Уоррингтон-холл, одну. Увы, эта угроза не возбудила того страха, который Жоржетта надеялась вызвать в своей робкой племяннице.

Погруженная в свои мысли, Маура рассеянно перебирала пальцами жемчуга и серебряные подвески ожерелья, подаренного Жоржеттой как раз накануне их поездки в Лондон. Отполированное серебро тускло мерцало на ее белой коже. Пусть она негодовала на тетушку, но этим подарком Маура дорожила. Нынешняя леди Уоррингтон не могла оценить ожерелье по достоинству, для нее оно было слишком незатейливым. Тетушка говаривала, что, если ожерелье не сверкает как солнце или не стоит целое состояние, оно недостойно украшать ее.

Когда они приехали в театр, настроение Мауры не улучшилось. Ложу дядя выбирал с таким расчетом, чтобы из нее хорошо были видны другие ложи, а то, что происходило на сцене, серьезного внимания вроде бы и не заслуживало. Оркестр Маура еще слышала, но голоса певцов заглушались шумом публики в партере и разговорами аристократов в соседних ложах.

— Роуэн, как мило, что ты решил провести вечер вместе с нами! — с преувеличенным восторгом проворковала Жоржетта, царственным жестом подавая для поцелуя руку, чтобы пасынок смог оценить новый перстень с изумрудами и бриллиантами, купленный для нее Уоррингтоном.