Ночные Хранители - страница 14

На голубом небе почти не осталось звезд, а только взошедший золотой диск укрыл башни теплым светом. Голоса потихоньку смолкли, но их эхо еще долго отдавалось в гулких переходах. Я поспешила вернуться в комнату Лили.

Комната пустовала. Я опустилась у окна, в который раз силясь привести мысли в порядок, и вытащила из складок ткани сверток. В лучах солнца не составило труда прочесть названия, роившиеся вокруг имени замка в центре. Кажется, это карта города, с рекой вокруг крепостных стен, деревушкой на окраине и полями в обрамлении густого леса, почему-то названного «Запретным». Я в забытьи водила пальцем по полустертым линиям, думая совсем о другом, как вдруг взгляд зацепил фразу, выведенную на полях — «Обитель страха». Размером и особым местом за пределами карты она напоминала название. Я испуганно разжала пальцы и листок, медленно кружась, упал на пол. Я подскочила на ноги, попятившись к двери потому, что ветхая бумага, чуть коснувшись деревянной доски, сгорела на месте, не оставив после себя и кучки пепла, чтобы уверить меня — это не сон. Ущипнув себя за запястье, я на всякий случай провела рукой по месту, где только что сидела, но бумага пропала.

Не дав мне разобраться со сгоревшим свертком, в комнату вошла Лили. После этой ночи на ней не осталось и следа девушки, смеявшейся на закате. Взгляд словно потускнел, руки спрятаны за спиной, голова виновато опущена. Она спокойно присела у окна и удивленно уставилась на мои, должно быть, пораженные глаза. Я тряхнула головой, подбирая под себя ноги рядом с Лили и осторожно спросила

— Что такое «Обитель страха»?

— Откуда ты… — Лили сверлила меня взглядом, поднимаясь на ноги и отходя в сторону

— Не знаю — спешно заверила я — крутится в голове, может приснилось — не рассчитывая на ответ, я потупила глаза, чтобы девушка ненароком не раскрыла мою ложь. Но, на удивление, она успокоилась и присела на кровать, обхватив голову руками

— «Обитель страха»? — переспросила она, чуть покачнувшись — мифический город, никто в него уже не верит, сказки разные сочиняют. Но все неправда, не то, не то — она вдруг поднялась на ноги и повернулась к окну, глядя на море остекленевшими глазами — есть одно верное предсказание — Лили помолчала, вновь опускаясь на постель — две, белая и черная, армии будут биться за город, а до тех пор он опасен для любого, в него входящего — девушка подняла голову и посмотрела на меня, ожидая хоть какого-нибудь ответа. От нужды подбирать слова меня избавил стук в дверь. Я быстро поднялась с места и поспешила открыть ее. В комнату вошла Эвелина и тут же села к Лили, приобняв ту за плечи:

— Василиса, тебя зовет мама Тесс. Я провожу, подожди немного — девушка кивнула, и я отошла за ширму, якобы посмотреть в зеркало, которое Лили навалила к одной из скрипучих досок. Послышался тихий голос Эвелины — Мелисса пропала. Мы с самого рассвета прочесывали замок — она помолчала и добавила — матери приказали оставить поиски — я тихо вышла из-за ширмы и первая оказалась в коридоре. Факелы снова пылали, словно никогда не было битвы. Из-за двери донеслось тихое — мне жаль, Лили — и девушка вышла ко мне, молча направившись в глубь замка.

Наедине со своими мыслями я оставалась недолго — мама Тесс обитала прямо над холлом. Снизу доносились голоса расходящихся людей. За спиной скрипнула дверь, и я осталась в комнате из розового мрамора одна.

Напротив двери здесь высился большой дубовый стол на изящных ножках, в углу примостился приоткрытый шкаф, а у огромного окна, выходящего на море в солнечных бликах, прямо на полу хозяйка уложила стопку одеял и несколько подушек.

В глубине коридора послышались голоса, направляющиеся ко мне. Говорящие спорили, очевидно, забыв, что Эвелина привела меня сюда по просьбе матери Тесс. Смекнув, что меня почти точно выставят за дверь и вспомнив то, как Лили себя вела и как равнодушно слушала про пропажу родной сестры, я юркнула за стопку подушек, рассудив, что в платяном шкафу быстро обнаружу себя.

В комнату действительно вслед за мамой Тесс с такими же пепельными волосами, уложенными в косу, вошли трое. Сначала, ненароком зарывшись слишком глубоко в одеяла, я ничего не могла разобрать, но вот женщины повысили голоса и послышалось: