Ночные трамваи - страница 77

— И у вас есть объяснение его поступку?

— Пожалуй что и есть, — кивнул согласно Трубицын, он снова сел на свое место и теперь прямо, открыто смотрел на Светлану. — Это, к сожалению, так бывает. Человек, долго пребывавший в понятии идеального, видя его полное несовпадение с реальностью, вдруг как бы бунтует. Для себя решает: а, черт, если все вокруг нарушают, все что-то делают не так, как должно быть по писаному, то и я… Вот и соблазнился. Ему дали, он и соблазнился… Ну а такой осторожности, как у настоящего жулья, у него не было. И попался… Да не ко времени. Как раз указ о взятках. Конечно, прокуратура сразу этим занялась. Ведь не мы, а областная, Светлана Петровна. Областная. Мне-то, что вы думаете, это тоже так просто сошло? Мне ведь тоже записали…

— И все же я не пойму: если вы Антона считаете чистым душой, человеком, верящим в идеалы, пусть даже не те, которые вам ближе, однако же в высокие идеалы, как же допускаете, чтобы он сотворил такое?

Трубицын хмыкнул.

— Ну вот видите как, — усмехнулся он. — Суд-то ведь судит за деяние, а не за характер. Ну а в то же время, когда суд оправдывает кого-либо, опять же оправдывают человека, но не его деяние. Вот такие парадоксы.

— Это да, — кивнула она, — это уж я не раз слыхала. Когда люди запутываются, их спасает у нас слово «диалектика».

Трубицын хохотнул, потер руки, сказал с оттенком восхищения:

— А вам не подставляйся…

— И не надо, — предупредила Светлана. — Только вы говорите, Антон не принимал реальности… А сами в абстрактные области полезли. Какой же реальности он не принимал?

— Ах, вот вы о чем, — кивнул Трубицын и протянул чашку: — Если вам не трудно, плесните мне горяченького…

Она взяла кофейник, склонилась и снова почувствовала, как он внимательно ее разглядывает, подумала: Трубицын не глуп, да и не прост он, достаточно умен и силен. Конечно, такой может нравиться не только женщинам, у него есть какая-то своя позиция, только Светлана не могла еще понять, какая именно.

— Вот хорошо, — сделал он глоток с удовольствием, закинул ногу на ногу, синие спортивные штаны его натянулись на коленях. Я примерно представляю, что говорил вам Антон обо мне… Примерно… Ну, скажем, что в Третьякове чуть ли не каждый день различные представители, то из области, а то и повыше, бывают из министерств и других ведомств, и всех их надо ублажить. Приходится иногда и хорошее застолье делать. Иначе иной представитель тебя не поймет. Скажет: скверно в Третьякове встретили, зачем же я этому городу дам лишний лес, или кирпич, или кровельное железо, не говоря уже о технике, которая всегда в дефиците. И не даст. Будьте уверены, Светлана Петровна… Будьте уверены. И делаем стол. Денег своих исполком не имеет. Откуда ему взять? Просим. Колхозы, предприятия разные. С миру по нитке, приезжему — стол, — горько усмехнулся он. — А тут вдруг приезжий ляпнет: у тебя, Трубицын, на молокозаводе сгущенку прекрасную делают. Или еще что-нибудь такое. Значит, этому представителю — сувенир. Даем, Светлана Петровна, даем. А Антон мне: ты это кончай, ты, если что, давай в область к прокурору. Мол, вымогатель приехал… Можно, Светлана Петровна, и к прокурору. Но в реальности нашей — это глупость из глупостей. Ведомство, откуда этот представитель прибыл, вообще нам все к чертовой бабушке закроет, да еще другим шепнет: в Третьяков ничего не давайте и сами не наезжайте. Там председатель бешеный. Вот так. Видите, я вам на полной откровенности. И ведь не я один это делаю. Не для себя, для города. Я прошел хорошую журналистскую школу. Потом понял: нравоучения в газете не для меня. Ерунда все это. Хотя, надо вам сказать, журналистика — часть общественно-социальной жизни. Но только часть… А здесь, в Третьякове, я реальное творю. А район тут такой, что под стать иной области. И промышленность, и сельское хозяйство. Я обещал его из трясины вытащить. И вытащу. А со стороны-то чистоплюйски ох как легко смотреть да попрекать. А если ты взялся чистоту навести, то грязи не бойся… Вон мой дед не боялся, в огне из-за людей сгорел, а ведь был из дворянского рода…