Носящий-серое-одеяло (СИ) - страница 4
— Итак, на чём же мы остановились? Да, каков, по-вашему, смысл, вложенный писателем в заглавие романа? Хайленд, может быть, вы достанете тетрадь?
Рэд медленно глянул на неё, потом так же медленно, прищурившись, обвёл взглядом класс, пока перед ним не опустились все любопытные, настороженные, испуганные, растерянные глаза, и только тогда, усмехнувшись уголком рта, снова уставился на свои скрещённые на столе руки.
В сторону Джесси он даже не посмотрел.
И на литературу больше не приходил. Не был ни на одном из курсов, которые посещала Джесси: американская история, мировое искусство, иностранный язык. Не был ни на консультациях, ни на семинарах, ни в библиотеке. Даже в столовой не появился ни разу за три недели.
Очень редко Джесси видела его по утрам на ассамблеях и иногда — на переменах. Рэд всегда стоял у окна, повернувшись спиной к бурлящему, хохочущему, грохочущему коридору, словно отгородившись от него невидимым, но прочным барьером.
Как всегда, когда выпадала очередь дежурить в лаборатории естествознания, Джесси не расслышала звонка. И, только насыпав полную кормушку своей любимице, чернохвостой белке Тикки, она спохватилась и бросила взгляд на часы. Лекция по американской истории началась семь минут назад…
Запыхавшись, она подлетела к аудитории и, тихонько приоткрыв дверь, проскользнула к свободному месту. Но никто не заметил, как она вошла. Немудрено! Поглядев в сторону кафедры, Джесси почувствовала, что у неё подгибаются ноги. Марджи дёрнула её сзади за юбку, прошипев: «Да садись же ты!»
— Мой предмет — один из основных в этой школе! — голос преподавателя истории, мистера Фергюсона, тощего сутулого человека неопределённого возраста, срывался на фальцет — для старшеклассников это было сигналом, что старина Ферджи просто вне себя от злости. — Однако вы регулярно, несколько недель подряд игнорируете мои лекции! Вот и сейчас вы намеревались уйти! Я ведь могу поставить вопрос перед советом школы…
Рэд на миг вскинул глаза, но тут же опустил. Он стоял напротив Фергюсона в своей обычной позе — руки за спиной, сумка через плечо, лицо совершенно безразличное, только краешек губ подергивается.
— Я, кажется, с вами разговариваю, а не с этой стенкой! Вас, что, не устраивает моя методика преподавания? Или, может быть, мой предмет? В конце концов, отвечайте же!
Рэд вздёрнул левую бровь.
— Предмет.
Фергюсон часто заморгал.
— Мой предмет? История своей страны вас не устраивает?
— Это не моя страна, а ваша, — коротко отозвался Рэд.
Сзади кто-то из ребят тихо присвистнул. Джесси прижала ладонь к губам.
Фергюсон ошеломлённо огляделся, словно не веря своим ушам.
— Что? Да ты благодарить должен эту страну за то, что вообще получил возможность учиться — вместо того, чтобы плести коврики и глушить сивуху в своей резервации! Или сидеть в тюрьме, где тебе самое место. Тебе здесь оказывают снисхождение, но ведь всему же есть предел!
Он поперхнулся — Рэд шагнул вперед. Джесси зажмурилась.
— Прочь с дороги! — яростно выдохнул парень.
Громко хлопнула дверь.
— Я этого так не оставлю… — пробормотал заметно побледневший Фергюсон. — Сейчас же подам рапорт…
Сердце у Джесси забилось где-то в горле, и, не помня себя, она метнулась к выходу.
— Мисс Маршалл!
— Вы… вы… — она остановилась на пороге. — Это бессовестно, подло!
— Мисс Маршалл!
— Я тоже здесь не останусь!
Вся дрожа, она выскочила из класса, споткнулась и едва не упала, налетев на кого-то.
*
Чуть с ног не сшибла эта ненормальная. Вся красная, губы трясутся, глазищи на мокром месте… Директорская шмакодявка. Ну, папаша ей теперь задаст… Он тут единственный, кого хоть уважать стоит, единственный мужик. Остальные, как мой теперешний преподобный благодетель, — ни рыба, ни мясо. Утю-тю, усю-сю…
Надо было вмазать этому козлу в классе, чтоб с копыт навернулся, и рвать отсюда ко всем чертям. Пускай потом бы ловили и делали, что хотели. Остобрыдло всё, и конца этому нет. Ловушка. А эта дурёха чего уставилась? Её ещё не хватало!
*
Заметив, как угрожающе темнеют, сужаясь, его глаза, Джесси невольно сжалась. Но Рэд только бросил через плечо, резко отвернувшись: