Новатерра - страница 54

      Когда же это кончится?! Когда на выжженную землю возвратится человеческая Жизнь?! Наверное, не скоро. Не сегодня - это уж точно! Ибо - Виктор... Отсюда - первое: ты, гвардии майор Александр Твердохлеб, обязан переѓболеть отчаянием, пережить утрату, перестрадать, пере-сойти с ума намного раньше всех, здесь и сейчас, без прилюдных стенаний, тихо, неѓзаметно, а после встретить общий шок во всеоружии, литой безѓдушной глыбой. Пусть осудят! Главное: было бы кому... Отсюѓда - второе: порядок в общем доме. Пока ты здесь, комбат, расселся, Виктор, возможно, уже начал наводить его. С Толяном и Коляном. С его, security, пониманием справедливости, закона и морали. Со 'Смит&Вессоном'... Поэтому - довольно слёз и воплей, гвардии майор! Труба зовёт! Вечерняя заря. Третьего дня с момента Катаклизма...

      Покончив с горьким ритуалом, он побрёл к молодой женщине. И наткнулся на... игрушку. Что это? Зайчик! Плюшевый. Сухой. Потёртый. Старенький уже. Чуть уловимо отдает 'Палома Пикассо', её дуѓхами. И чем-то еще. Чем-то домашним. Тёплым. Детским. Дорогим. Исчезѓнувшим в Чумном кошмаре... И Александр не раздумывая сунул зайчика в карман: придёт Алина Анатольевна в себя - пусть будет ей напоминанием о сыне, ведь фотографий, вероятно, не осталось. А не придёт - что делать?! Се ля ви! Но было б жаль, воистину чертовски жаль...

      Алина, показалось ему, превратилась в мумию - не сдвинувшись за это время с места ни на миллиметр, не изменив ни позы, ни выражения лица, вглядывалась в небеса. Комбат подумал: провожает душу мальчика... Он не стал даже пытаться привести страдалицу в чувство, просто, запрокинув подобородок и насильно разжав челюсти, влил каплю воды из пластиковой бутылки. Молодая женщина рефлекторно сглотнула и закашлялась, и это стало первым зримым признаком того отрадного факта, что она всё-таки жива.

      - Молодец, солнышко моё знойное! - впервые за два последних часа улыбнулся Александр. - Так держать!

      Влажной сафеткой он протёр лицо и тело спасённой. Ах, что за лицо, ах, что за тело!.. Но адекватного моменту сексуального возбуждения он, вполне здоровый мужчина, не почувствовал даже тогда, когда на руках нёс её, обнаженную, к машине. Сейчас она была для него, своего рода гинеколога, всего лишь пациенткой. А то и новорожденной - для акушера... Но Александр чувствовал: бесчувственное отношение к ней долго не продержится. Уже сейчас он совершенно не желал демонстрировать общинникам - в особенности Виктору и 'пристяжи' его - античной грации формы Алины, на которой из одежды наличествовали только легкомысленные джинсовые шорты да золотой нательный крестик. Пришлось и самому заняться рукоделием: без жалости прорезал кинжалом в шотландском пледе отверстие для головы и облачил в него спасённую то ли как в пончо, то ли как в тунику под поясок из собственного носового платка, благо охват талии позволял и такую вольность в дизайне одежды.

      Идти самостоятельно Алина не могла, лишь бестолково двигаѓла изящными точёными ногами. Со скоростью улитки. Что Алексанѓдра не устраивало, ибо - Виктор... Он снова поднял миниатюрную, чуть выше его подбородка, молодую женщину на руки, а та, крепко обняв горячими руками, застыла на его плече. И всхлипнула. Хороший признак! Возможно... как-то... что-то...

      Что-то будет! Гаянэ, уводя Алину в импровизированный душ, шепѓнула Александру - эти отморозки насильно таскали в кусты девчонку, с которой ещё позавчера 'развлёкся' security, а сам Виктор чуть не избил хромого Андрейца. Тот, видите ли, мужиком его назвал! Да Витёк всех так величает, от Боба-Робки Даниляна до Бориса Моисеева, пусть даже последнее утверждение верно лишь отчасти... Расправе одним взглядом помешал Серёга. Коллективного же похода в кусты он просто не заметил - уединялся в коттедже с Татьяной. При обоюдном, строго говоря, желании...

      Да, что-то будет! Атмосфера накалилась до предела, над предвечерним лагерем витали ожидание и страх. А Док с Куракиѓным - мать их! - доселе не возвратились. Другие же, расположившись полукружьем у костра - подальше от беспредельщиков, - с плохо скрываемой жадностью молча доедали крохи. Вождь, издали наблюдая за племенем, расстегнул кожаный ремешок на правой голени, фиксировавший кинжал в ножнах за высоким голенищем сапога, проверил ход затворной рамы пистолета, защёлкнул магазин в рукояти, дослал патрон - их оставалось всего-навсего четыре - в патронник и вложил оружие, не поставив на предохранитель, в накладной карманчик на бедре. Потом с прибаутками, лучезарно улыбаясь всем и каждому из соплеменников, неторопливо обошёл кострище, присел на корточки перед Анрейцом, поинтересовался, как травмированная нога, воткнул перед ним в грунт и, якобы по забывчивости, оставил малую пехотную лопатку - страшное, как уже говорилось, оружие в умелых руках. А руки-крюки автослесаря внушали уважение! Вот только решится ли он, случись что, выйти на смертный бой? Пусть в гараже и показал себя неплохо, но там, как ни крути, была совсем иная ситуация. Там - оборотни, а здесь - люди! Если считать их таковыми...