Новая Европа Скотт-Кинга. Рассказы - страница 11

— Мне кажется, нам следует помолчать. Лорд-мэр собирается произнести речь.

— Он не есть человек образованный. Политик, и все. Говорят, что у него мать…

— Тс-с-с…

— Я думаю, что его речь не будет интересная.

В центре зала стало несколько тише.

Речь лорда-мэра была заранее отпечатана на машинке. Он косился на эти листки своим единственным глазом и читал с запинками.

Скотт-Кинг улизнул. Где-то, словно в непостижимой дали, у буфетной стойки, замаячила перед ним одинокая фигура Уайтмейда, и Скотт-Кинг направил к ней нетвердые шаги.

— Вы пьяны? — шепотом спросил Уайтмейд.

— Не думаю… просто голова кружится. От переутомления и от шума.

— Я лично пьян.

— Да. Это заметно.

— Я сильно пьян?

— Просто пьян.

— Дорогой мой, дорогой Скотт-Кинг, тут-то вы, если можно так выразиться, тут-то вы и заблуждаетесь. Со всех точек зрения и по всем существующим меркам я куда, куда более пьян, чем вы это великодушно отметили.

— Ну и отлично. Давайте только не будем шуметь, пока лорд-мэр говорит.

— Я, конечно, не притворяюсь, что понимаю по-нейтральски, а только сдается мне, что этот, как вы его там называете, лорд-мэр несет полную ахинею. И похож он, мне кажется, на гангстера.

— Просто политик, наверно.

— А вот это еще хуже.

— Ощущается настоятельнейшая, просто неотложнейшая потребность где-нибудь присесть.

Хотя они были знакомы всего один день, Скотт-Кинг любил этого человека; они столько вместе выстрадали и продолжали страдать; они выражались по преимуществу на одном языке; они были товарищи по оружию. Он взял Уайтмейда под руку и вывел его из зала на прохладную и укромную площадку, где стоял маленький позолоченный плюшевый пуфик, вовсе не предназначавшийся для того, чтобы на него усаживались. Здесь они и присели, два безвестных, захудалых господина, присели в укромном, глухом углу, куда едва доносились отзвуки речей и аплодисменты.

— Они ее запихивали в карманы, — сказал Уайтмейд.

— Кто? И что?

— Слуги. Еду. В карманы своих длинных ливрей с галунами. Они уносили ее для семьи. Мне досталось всего четыре макаронины. — Совершив вдруг мгновенный, крутой вираж, он сказал: — Она выглядела ужасно.

— Мисс Свенинген?

— Это великолепное создание. Но когда я увидел ее переодетой к ужину, это был жестокий удар. Вот тут что-то умерло, — Уайтмейд прикоснулся к груди, — там, где сердце.

— Не плачьте.

— Не могу сдержать слезы. Вы видели ее коричневое платье? И эту ленту в волосах? И этот платочек?

— Да, да, все видел. И пояс.

— Пояс, — сказал Уайтмейд, — это уж свыше всех сил. Вот тут что-то захлопнулось. — Он прикоснулся ко лбу. — А вы ведь помните, какая она была в шортах? Валькирия. Что-то из тех героических времен. Нечто богоподобное, невообразимо строгое школьное совершенство, староста женской спальни, — произнес он в каком-то экстазе. — Представьте себе, как она вышагивает между койками косички, босые ноги, а в угрожающе поднятой руке — щетка для волос. О Скотт-Кинг, Скотт-Кинг, как вы думаете, она ездит на велосипеде,?

— Уверен в этом.

— В шортах?

— Конечно, в шортах.

— Кажется, всю жизнь так и ехал бы с ней, на заднем седле тандема, через бесконечный сосновый бор, чтоб в полдень присесть среди хвойных игл и съесть пару крутых яиц. Представьте себе, как эти сильные пальцы чистят яйцо, представьте себе, Скотт-Кинг, — и скорлупу, и белок, и этот глянец. Представьте себе, как она будет его кусать.

— Да, это должно представлять собой великолепное зрелище.

— А теперь вспомните, какая она сейчас, здесь, в этом коричневом платье.

— Есть вещи, о которых не следует вспоминать, Уайтмейд. — И Скотт-Кинг тоже обронил несколько сочувственных слез, предаваясь их общей печали, навеянной невыразимой, воистину космической тоской вечернего платья мисс Свенинген.

— В чем дело? — спросил доктор Фе, подходя к ним. — Слезы? Вам здесь не нравится?

— Виной лишь платье мисс Свенинген, — сказал Скотт-Кинг.

— О да, это трагично. Однако у нас в Нейтралии привыкли храбро, с улыбкой встречать подобные горести. Я не хотел вам мешать, я только хотел спросить, профессор, готова ли у вас к вечеру небольшая речь? Мы рассчитываем, что вы скажете несколько слов на банкете.