Нового Времени не было. Эссе по симметричной антропологии - страница 12

Например, французская колония в Африке тоже может рассматриваться как устойчивая комбинация сил, как целая их машинерия. Действительно, как колонизаторы смогли захватить Мадагаскар, когда их карты не работали, лекарства были не лучше средств местных шаманов, техника постоянно ломалась, а навязываемые населению законы были неприменимы к родо-племенной структуре? Поскольку колония была устойчивой комбинацией разнородных сил. Каждая сила действовала по-своему, не смешиваясь с другими, в своем мире: священники опирались на силу божьего слова, администраторы — на силу цивилизаторской миссии, географы — на силу науки, коммерсанты — на силу денег. Солдаты повиновались приказам для усиления мощи своей Родины, а инженеры строили ради прогресса. Каждый считал свою цель главной, и все конкурировали, и часто даже сталкивались с друг с другом. Но если бы они соединили все средства своей мощи воедино, то удар по одному означал бы крушение всех. Если бы они приехали поодиночке, их бы раздавили. Однако, приехав вместе, они создали комбинацию сил, которой мало что могло противостоять, — машину, которая покорила остров без больших проблем.

Машину, или черный ящик, тем не менее не надо рассматривать как некую скрытую под оболочкой интериоризацию сил, как некое устройство, «внутри» которого работают силы, приведшие к его созданию. Как пишет Латур, мы всегда не понимаем, почему сильные сильны: мы приписываем всю силу сети последнему по времени элементу, присоединившемуся или присоединенному к сети. Но только если мы игнорируем все остальные силы, к которым присоединился в последний момент черный ящик, мы можем говорить о нем, как о чистой «технике», не зависящей ни от чего. Чаще всего черный ящик — это лишь завершение сети, сбалансировавшее ее силы, но не ее полная интериоризация; он — ее последний элемент, который дает ей устойчивость и возможность само-стоять.

Что же это за силы, которые затевают махинации или вступают в странные комбинации и конфигурации? Как и у Делеза, у которого, он, по-видимому, заимствовал это основное понятие, «сила» у Латура не определяется и неопределима вне столкновения, вне испытания сил. Французский термин epreuve de force, переведенный на английский как trial of strength, несет коннотации ордалии, средневекового суда, когда столкновение сторон в судебном поединке решало, на чьей стороне Бог и потому — истина. Поэтому испытание это — прежде всего столкновение, хотя есть и другая сторона — проверка истинности, доказательство испытанием. Вторая, философская часть «Пастеризации франции» открывается тезисом «Существуют только испытания сил (или слабостей)», поэтому сами силы — это то, что определяется и деформируется в данном и последующих испытаниях. Их можно еще назвать аристотелевскими энтелехиями, лейбницевскими монадами или, в терминах семиотики Греймаса, — актантами. Все, что о них можно сказать, это что их столкновение дает форму происходящему: «очертания (shape) — это передовая линия испытания сил». Например, последовательные испытания вещества в научных опытах, когда в результате столкновений его заставляют сопротивляться, дает опытным путем нарастающий список характеристик этого вещества, то есть придает форму-очертание искомому X: «Реально то, что сопротивляется в испытании».

В описании главного свойства объектов науки — возражать (object), противостоять силе, испытывающей их, — Латур опирается на концепцию Wiederstandaviso, базового феномена научного опыта, как об этом писал наиболее интересный методолог науки XX века Людвик Флек.[9] Этот немецкий термин Флека означает сигнал о сопротивлении, о твердой опоре, на которую можно опереться во время исследования, подобно тому как рука альпиниста ищет скалу под слоями снега.[10] Сначала новые объекты существуют лишь как списки устойчивых реакций сопротивления подобного типа: список умножается за счет все большего количества подтвержденных регулярностей поведения того, что пока является всего лишь то ли красным осадком на дне пробирки, то ли бурым сгустком на ее поверхности или просто продуктом скисания чего-то в ней. После все реакции из этого списка интерпретируются как следствия поведения только что «найденного», а на самом деле приписанного объекта. По крайней мере, с точки зрения простой прагматики научных операций, приписывание объекта, якобы их и вызывавшего с самого начала, — есть лишь последний шаг в развитии сети устойчивых тестов.